— Пока не знаю. Да вам-то что за дело?! Кто полезет без спросу, того и бейте!

— Рады стараться, ваше благородие!

— А я покуда к Катеньке.

— Не спеши, хорунжий, мы тя не торопим, — напутствовали меня. — Попробуй там всё, а мы тута молча позавидуем…

У-у-у! Узнаю, кто сказал, вернусь и сдам болтуна хоть той же бабке Фросе, нехай она его за филей в воспитательных целях укусит! Или вообще нажалуюсь главному полковому кашевару, и он его на неделю котлы отмывать поставит. Я мысленно содрогнулся от осознания собственной жестокости: посудомойство — зверство ещё то, с этим я перегнул, пожалуй…

Только шагнул на порог дома, как навстречу мне вальяжно вышли шестеро сытых псов. Морды довольные, набитое пузо висит, до своего загона дотопали сами и в тот же миг на боковую, жир завязывать. Понятненько, стало быть, внутри уже безопасно. Внутри и впрямь был бардак-кавардак, но злодеев не нашлось ни одного. Так, пара сапог неизвестной мне немецкой марки, погрызенное новомодное ружьецо со смятым дулом и странной рогулькой внизу, да ещё обслюнявленная шапка с козырьком и надписью «СПЕЦНАЗ». Что сие обозначало, объяснить не могу, а спросить уже и не у кого. Толерантный гад Жарковский в хате тоже не обнаружился, подозреваю, что…

Мои глупые мысли прервал скрип шагов над головою. Крыша! Что ж я ни разу туда-то заглянуть не догадывался?! Я бросился на кухню — так и есть, маленькая стремянка стояла в углу, а на потолке виднелся раскрытый люк. Подставить лестницу да влезть на крышу было делом двух минут, но я опоздал. Прямо на моих глазах захлопнулась дверца небольшого летательного аппарата, вроде того, что рисовал бессмертный итальянец да Винчи, и винтокрылая машина почти бесшумно поднялась вверх. А говорят, врут сказки… Кой чёрт врут?! Вот они небось каковы, драконы да Змеи Горынычи!

— Илья-а-а! — В оконце мелькнуло и исчезло перепуганное Катенькино личико.

Ох, а вот это зря… вот это было совсем уж зря… Не надо красть у донского казака его суженую. Есть много более простых и быстрых способов расстаться с жизнью, ей-богу, не вру… А невест у нас воровать и врагу бы не посоветовал.

— Стоять, Иловайский! — Передо мной, как чёртик из табакерки, возник прятавшийся за трубой Жарковский всё в том же женском платье. В его руке подрагивал тяжёлый чёрный пистолет неизвестной мне модели. — Это «магнум», оружие будущего, одно касание спускового крючка, и…

Одним движением я надел ему его же шляпу на глаза, наступил на подол и толкнул плечом в грудь. Выстрел «магнума» ушёл неизвестно куда, а скатывающегося по крыше негодяя я поймал за шиворот уже на самом карнизе.

— Где Катенька?

— Я вместо неё, не хочешь? — безумно рассмеялся он. — Нет больше Катьки, завралась, заигралась, уволена с работы без права продолжения научной деятельности.

— Куда её увезли?

— Туда, где тебе не достать… — Бывший оратор попытался в меня плюнуть, но добился лишь того, что я разжал пальцы. Негодяй рухнул с приличной высоты на мостовую, но не расшибся, а так, ногу подвернул.

— Эй, честной народ! — громко крикнул я, вставая на крыше в полный рост. — Меняю вон то невразумительное тело на хорошую метлу, выезженную, свежую, без сучков и чтоб десять вёрст давала на одном дыхании. Есть желающие?

Нечисть повыползала из углов и щелей, поняв, что плеваться огнём больше не будут, и в какую-то минуту мне к ногам набросали целую кучу мётел. Прикинув, я выбрал три, связал их вместе своим поясом и огляделся по сторонам. Козырнул нашим, глянул на облизывающихся ведьм, ласково раздевающих бледного Жарковского, подумал, что надо бы попросить не есть его, дурака, но… так же легко передумал. Поскольку достал уже!

Воздухолёт, похитивший Катеньку, шёл на низкой высоте, едва не касаясь колёсами высоких шпилей Оборотного города.

— В погоню, — прошептал я, вспрыгивая на мётлы и давая шпоры.

Связка дёрнулась, как тройка, ещё не привыкшая ходить в одной упряжке, потом определилась коренная и, выдвинувшись на дюйм выше пристяжных, резво повела всех на взлёт. У казачков едва папахи не попадали, когда я сделал над крепостной стеной первый крутой вираж, а потом галопом метнулся за ускользающим врагом. Ну, теперь держись нечисто-учёная братия!