— Извини, я не знал, что так получиться, иди в казарму, — растерянно добавил капитан Музыка, после чего тоже ушёл.

Капитану было так стыдно, что он не смотрел парню в глаза. Однако Кравчика это не волновало, он не слышал даже извинений, потому, что всё вокруг было настолько невероятным, что разум его уже отказывался верить в происходящее. Тем временем худой секретарь замер в испуге от услышанного диалога. Его лицо вытянулось и сделалось смешным, словно карикатура. Он тысячу раз пожалел о том, что был так разговорчив с этим незнакомцем и прикусил язык.

Через два часа молодому человеку выдали форму, огромный увесистый карабин, револьвер и рюкзак, в котором лежал противогаз. Старую одежду пришлось отдать, о чём парень сильно пожалел, ведь она ему нравилась. Но поделать он ничего не мог, таковы были правила. Юноша успел взять только мобильный телефон. Остальное сгинуло вместе с вещами.

Батальон, куда записали парня, располагался в этом же городе и был расквартирован в здании старой гостиницы, половина которой лежала в руинах, а другая половина была весьма пригодна для проживания. Парень стоял перед входом в здание, облачённый в форму ополченца из грубой ткани, с карабином на спине и пустотою в душе. В этот миг он решил для себя, что нужно действовать. Умирать на какой‑то непонятной войне у него не было ни малейшего желания. Бежать назад было тоже опасно, повсюду военные. "Переду на другую сторону фронта и пойти искать ту самую ведьму, — вдруг решил сам для себя Кравчик. — В крайнем случае, сдамся в плен тем, с кем они воюют. Они меня не тронут, я же иностранец" Правда, о том, как всё это осуществить, парень не имел ни малейшего представления, но зато у него появилась надежда и хоть какое‑то подобие плана действий. Утешаясь этим, юноша вошёл в здание гостиницы.

В разбитой и холодной комнатушке одного из номеров, где приказали разместиться Кравчику, обитало ещё трое солдат. Из удобств были только кровать, пара стульев, стол и висел рукомойник. По коридору как приведения бродили солдаты. Среди них не было здоровых лиц. Они были либо старыми, болезненными либо молодыми, бледными. Ведь в батальоне ополчения служили те, кого призывают в последнюю очередь, в основном кому уже за пятьдесят или наоборот очень юные, как Кравчик.

Вокруг было холодно и противно. Парню было не по себе, его одолела сильная грусть, на душе было неспокойно, он чувствовал себя одиноким и потерянным. "За что всё это происходит со мной? Почему свалилось именно на меня?" — с горечью спрашивал он сам себя. Так юноша пролежал несколько часов, пытаясь понять и объять творящиеся вокруг.

— Началось! — завопил вбежавший офицер. — Приказ командира, выдвигаемся в район передовой!

Кравчик вскочил с кровати не сразу. Он, медленно поглядев на остальных, нехотя поднялся и начал обуваться. Парень не служил в армии, поэтому ему были непривычны все эти армейские порядки.

— Неужели наступление? — с придыханием спросил какой‑то солдат.

— Да! Пора задать им жару, — с воодушевлением ответил другой.

"Нужно бежать при первой же возможности", — подумал Кравчик. Солдаты вышли во двор гостиницы и медленно стали строиться в шеренги. На лицах были нервные усмешки и волнение, многие курили. Юноша стоял среди всей этой толпы синих бушлатов словно призрак. Через несколько минут ополченцы были построены в колонну и пешим шагом, вдоль дороги, направились к передовой.

Солдаты шли по городу, обходя кирпичные завалы разрушенных зданий. Вокруг продолжало вонять хлоркой. Кравчик спросил идущих рядом мужчин, почему это пахнет хлором. Ему объяснили, что это чистили улицы от осадков газа, сбрасываемого ведьмой. Парень трижды проклял себя за то, что ему не сиделось дома. Постепенно город закончился и разрушенные, обгорелые и хлорированные дома остались позади. Юноша опасался, что сапоги начнут натирать, но к его удивлению, они оказались на редкость мягкими. Так он и шёл, словно баран в отаре, неведомо куда. За все километры, которые прошагал батальон, привал был только два раза. Солдаты вновь брели и брели, благо ветер дул прохладный и давал свежесть телу.

Уставший, идущий по степной дороге, молодой человек вдруг увидел большое количество батарей пушек с толстыми и короткими блестящими стволами. Вокруг них хлопотали, поднося ящики и окапывая позиции, артиллеристы в зелёных мундирах. Иногда, поднимая большие облака дорожной пыли, проносились бронеавтомобили. Всюду было движение. Сотни людей делали какие‑то усилия, чтобы в нужный момент обрушить на врага сокрушительный удар. Чем ближе батальон подходил к передовой, тем сильней менялся пейзаж. Вокруг была выжженная земля, перепаханная воронками. Кое — где торчали обугленные стволы деревьев. Внезапно в небе раздалось жужжание, и над головами солдат пронёсся аэроплан. Его появление вызвало ликование среди военных. Они начали махать руками и подбрасывать шапки. Даже офицеры не могли сдержать радости при виде самолёта. Его появление ободрило батальон ополченцев, сделав всех счастливей. Юноша начал делать вид, что тоже радуется, хотя и не мог понять, с чего вдруг такой восторг.

Внезапно раздался крик командира и пыльный батальон построился словно на параде. Кричащий офицер начал произносить пафосную речь. Парень из другого мира стоял в задних рядах и поэтому лица оратора не видел, зато отчётливо слышал его голос, который вещал:

— Джентльмены, сегодня нам предстоит принять участие в важнейшей битве этой войны! Многие из вас скажут, как это мы могли допустить, что враг захватил почти всю нашу страну?! Кто в этом виноват?! И они будут правы! Но помните, сейчас такой момент, когда мы должны прекратить думать о том кто прав и кто виноват! Нам всего лишь надо сделать последнее усилие и погнать врага прочь! И ещё, враг пленных брать не будет. Ведьма посчитала, что все кто ей нужен, уже на её стороне, а мы мусор. Так покажем ей, как опасен бывает мусор! С нами Бог!

Среди солдат раздался одобрительный крик. Слова о том, что пленных брать не будут, огорчили Кравчика. Но он тут же отмахнулся, посчитав это пропагандистской болтовней для поднятия боевого духа. Однако сомнения всё же закрались в его душу.

Засвистел свисток командира. Батальон начал карабкаться на небольшой холм. Поднявшись на него, солдаты заняли позиции в длинном земляном окопе, за которым начиналась обширная, выжженная пустынная полоса. Это была линия фронта. Молодой человек окинул взглядом вражескую сторону и удивился. Небо на той стороне заволокли огромные, чёрные тучи. В их мраке не было видно ничего, словно там была ночь, а у них день. Странное зрелище завораживало и не укладывалось в сознании.

— Колдовство ведьмы, — сказал какой‑то солдат, стоявший возле Кравчика.

Холодный ветер дул с той стороны фронта, парня охватил озноб. Волнение его переросло все допустимые пределы, и стал он беспокоен и подавлен. Наверное, то же самое чувствовали первобытные люди при виде стихии. Она так же пугала и будоражила их сознание, заставляя слагать стихи и легенды. "Главное выполнить всё то, что задумал", — подумал юноша из другого мира. Стоя перед стеной темноты, создаваемой огромными тучами и глядя в неведомый мрак, парень осознал: "Самура, она меня ведь даже и не любит, а я готов ради неё на всё. Почему так?" Кравчик почувствовал, что ответ на этот вопрос, он найдёт там, во мраке. Он почему‑то решил, что только ведьма сможет ему помочь.

Каждый в земляном окопе думал о своём. Многие курили и не спеша что‑то обсуждали. Некоторые просто пялились вдаль, другие пытались шутить. Но внезапно все обратили внимание на то, что тёмные тучи на той стороне стали клубиться и ещё больше чернеть. По окопу заходил взволнованный шёпот. Чёрные облака начинали бурлить, словно в них назревал шторм. Кое — где даже сверкнула молния. Перед всем этим люди казались песчинками, которых вот — вот накроет волна неведомой бури. Вдруг из мрака показался тёмный силуэт и все тут же узнали его. Это был нос знакомого до боли воздушного цеппелина. Летающий монстр выплывал из туч, держа курс прямо на позиции людей. Вслед за ним показались ещё два его собрата. Они медленно ползли в сторону позиций солдат. Людей в окопе охватил неистовый страх и ужас. Многие начали проклинать всё на свете и недовольно кричать в сторону командиров.