– Господа, командующий послал разыскать вас.
– А в чем дело? – недовольно поинтересовался князь Георгий.
– Не могу знать, господин капитан. Генерал Ренненкампф приехал в штаб корпуса и желает вас видеть.
Пришлось, мысленно чертыхаясь, спускаться с колоколенки, врать про тяжелые травмы, не позволяющие двум бравым офицерам сесть в седло. К недавно захваченной деревне их отвезли на телеге.
Штаб корпуса разместился в чудом уцелевшем под обстрелом богатом крестьянском доме. Генералы прогуливались во дворе вокруг накрытого стола. Рядом пыхтел самовар, угрюмые пруссаки резали ломтями домашние колбасы, батраки ощипывали свеженьких кур. Ренненкампф и другие генералы из обрусевших немцев, добродушно посмеиваясь, успокаивали хозяев на своем языке: дескать, не переживайте, в России будете жить не хуже, чем в рейхе.
Увидав гужевое прибытие хронокорректоров, Павел Карлович расхохотался и простонал сквозь смех:
– Неужели так и не научились верхом ездить?!
Отговорками про вывихнутые поясницы, артрит и прочие радикулиты переубедить командующего не удалось.
За ужином Кондратенко похвастался глубоким продвижением. Он не сомневался, что утром введет в бой свежую бригаду, бросит в прорыв конную дивизию и к исходу дня завяжет бой с корпусом Макензена. В свою очередь Ренненкампф рассказал об успешных боях на правом фланге. По его словам, немецкие корпуса, почуяв опасный охват, начали отходить на юг.
Разговор был интересный, но Роман и Георгий ерзали, словно сидели на иголках. Мультифункционалы под мундирами непрерывно вибрировали – это Рагнара и Карло вызывали хронокорректоров на катер. А между тем Ренненкампфа потянуло поговорить о высоких материях.
– По существу, господа, наши солдаты сражаются за интересы народа, который не слишком любит нас, русских, – задумчиво произнес Павел Карлович. – Сегодня стало известно, что государь император Николай Александрович пообещал после победы возродить самостоятельное польское государство. Получается, что мы проливаем русскую кровь, чтобы завоевать Восточную Пруссию, Силезию, Галицию, чтобы на этих землях возникла Польша. Будут ли поляки благодарны нам?
– Это вряд ли, – вырвалось у Романа.
– Вот и я так полагаю, – согласился Ренненкампф. – Благодарности от ляхов ждать не стоит. Станут прислуживать Лондону, Парижу, даже Константинополю, но своих освободителей возненавидят.
Георгий встал и произнес длинный тост за процветание великой империи, которая разгромит всех врагов, избежит потрясений, выйдет из войны могущественнее прежнего. Он закончил весело:
– И пусть Константинополь к концу войны станет русским городом назло всем нашим недоброжелателям.
Глотая водку, Рома чуть не поперхнулся – мультифункционал снова задергался у него на животе. Хронокорректор тоскливо посмотрел в темное небо. Не хватало еще, чтобы Рагнара, потеряв терпение, вернулась на звездолет.
– Хорошо сказали, князь, – одобрил Кондратенко и обратился к Ренненкампфу: – Я докладывал, ваше высокопревосходительство, что мои орлы пленили полковника из штаба Восьмой армии.
– Помню, – командующий кивнул. – Его сейчас в разведывательном отделе допрашивают.
– Мы его тоже наскоро допросили, – сообщил Роман Исидорович. – Так вот вспомнилось к разговору о поляках. Этот полковник богохульственно проклинал поляка, сумевшего убедить Гинденбурга и Людендорфа, что москальские дурни воевать не способны, легко их обмануть можно будет. Якобы, поддавшись его красноречию, Гинденбург бросил все силы против Самсонова, оставив против нас всего три бригады. И даже вчера, когда стало понятно, что наша армия развернулась на юг, этот польский майор каким-то образом уговорил своего командующего не отвлекаться от разгрома Второй армии.
За столом раздался дружный смех. Ренненкампф осведомился, улыбаясь: