Слава богу, Мирович выдохнулся, так и не попав ни разу по моей физиономии. Он стоял, тяжело дыша и продолжая держать меня — вернее, держась за меня.

— Что вы, сударь? Вы, что, с ума сошли? — кричал я.

— Он… это… был… он, — задыхаясь, выдал Мирович.

— Что — он? — спросил велетень.

— Он… стрелял… в графа, — выдохнул Василий Яковлевич.

— Как это?! — изумились велетень и опухший с некусаным.

— Да вы что, совершенно спятили?! Как я мог стрелять в графа? — заорал я.

Мирович отдышался и, собравшись с силами, вновь ринулся на меня. Но вмешался велетень. Он левой рукой отстранил от меня размахивавшего кулаками Василия Яковлевича, а правой удерживал меня, словно думал, что и я сейчас кинусь в драку со стариком.

— Да в конце-то концов, что случилось? — воскликнул Марагур.

— Я же говорю, это был граф Дементьев, он стрелял в графа Норда, а потом еще и мне рожу разукрасил! — сообщил Мирович.

— Боже мой, Василий Яковлевич, как могло это быть? — изумился Клавдий.

— Не знаю, как, но это был он! Я догнал его и успел оторвать ему воротник! И я б схватил его, если бы не растяпа-солдат!

— Сударь, да о чем вы?! Я проспал всю ночь как убитый! — возмутился я.

— Сейчас ты будешь не как убитый, а просто убитым! — заверил меня Василий Яковлевич.

— Вы говорите, что оторвали злодею воротник? — спросил Марагур.

— Оторвал, — подтвердил Мирович.

— И у графа оторван воротник, это очень подозрительно, — констатировал велетень. — Но он за всю ночь ни разу не покидал палатку.

Опухший с некусаным подтвердили слова Марагура.

— Видит бог, Василий Яковлевич, граф не покидал палатки.

— Это был он, он! — упрямо твердил Мирович. — Я оторвал ему воротник.