— Мне и поручить, — сказал Воробей, утверждаясь в решении ни на какой совет с Корушкой не ходить, и, вообще, постараться как можно скорее унести ноги из гостеприимного Сардиса.
— Прикажи обозным, пусть они переставят повозки с поклажей поближе к нашему стану. Там они будут в безопасности. Однако, конунг, такого еще не бывало, чтобы буджаки приглашали чужих на свой Большой совет. Я б на твоём месте туда не пошёл.
— Будь я на твоём месте, я бы туда тоже не пошёл, — словами Александра Македонского ответил Корушка.
Вернувшись от конунга, Воробей распорядился насчёт повозок и сел думать думу.
— Ну, что там конунг? — спросил, подсаживаясь к нему, один из порубежников, десятник Ясь.
— Не жилец, — коротко ответил Воробей и стал думать думу дальше.
Глава четвёртая
Хадир ехал на черной лошади, и одет он был во всё черное. Голова его была непокрыта, на поясе не было меча. Следом ехали князья и тысячники народа Будж, в лучших своих одеждах, богатство и пестрота которых являли разительный контраст с простым нарядом вождя, но все взгляды были обращены только на него.
На границе поля Хадира по обычаю встретили девять служителей девяти богов народа Будж.
— Смотри, — сказал Жанты. — Видишь, того седого здоровяка с головой как котёл и золотым обручем в волосах? На нем тоже лазоревая рубаха, а брюхо обтянуто малиновым кушаком. Это, братец, и есть служитель великого Будхи великий Мазай. А убитый тобой, скорее всего, лишь один из его учеников. Но этих дармоедов у Мазая так много, что он вряд ли заметит пропажу кого-нибудь из них.
Хадир остановил своего коня в нескольких шагах перед служителями, и над Алановым полем повисла тишина, в которой далеко разнеслись слова ритуального вопроса. — Служитель Мазай, вождь Хадир и народ Будж спрашивают: Что говорит Будха?
Мазай важно кивнул головой, в знак того, что вопрос понят и, сделав шаг вперед, поднял правую руку. — Будха говорит, что вождь Хадир и народ Будж по-прежнему находятся под его защитой и покровительством, подобно тому, как дети находятся под защитой и покровительством отца. Будха говорит, что и впредь не откажет вождю и народу в защите и покровительстве.
— Да не угаснет огонь в святилище Будхи, — склонил Хадир голову и обратился к следующему по старшинству служителю, служителю бога солнца. Потом настала очередь служителя богини луны.
Всякий раз служители отвечали Хадиру, в точности повторяя ответ Мазая. Только менялись имена богов. И всякий раз по толпе прокатывался вздох облегчения, хотя даже старики не помнили такого случая, чтобы служители ответили как-нибудь иначе. Но когда был спрошен Асах, служитель богини южного ветра Тха, случилось неслыханное.
— Служитель Асах, вождь Хадир и народ Будж спрашивают: Что говорит Тха?
Буджаки, при всем своём благочестии, народ беспокойный, долго хранить молчание или неподвижно стоят?на одном месте, для них чистое мучение. Кроме того, Тха считается младшей богиней, самой слабой из сонма богов, поэтому, когда Асах выступил вперед и поднял правую руку, тишина была уже не такой полной, как тогда, когда отвечал Мазай. Однако, Асаху не пришлось повторять дважды.
— Тха говорит: Пусть Хадир возьмёт меч Хачароя.
— Хадир приподнялся на стременах и крикнул, словно Асах стоял не в трех шагах от него, а на другом конце поля. — Меч Хачароя, моего деда, пропал после его гибели. Никто не знает где он.
— Тха укажет место, — Асах, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к холму. Откуда-то из-за спин служителей появился мальчишка в белой рубахе с заступом на плече. Догнав старика, он пошел рядом.
Хадир неторопливо поехал следом. Не доезжая десятка шагов до холма, он остановил коня. Столь явное нарушение установленного порядка смутило его свиту. Поэтому князья и тысячники последовали за вождем с некоторой заминкой. А затем и вся людская масса, заполнившее Аланово поле, в стремлении всё видеть своими глазами, придвинулась поближе.