- Так это всё война проклятущая да потом и батюшка твой руку приложил…

Нянюшка запнулась и глянула на меня, ожидая реакции.

Я одобряюще ей улыбнулась.

- Нянюшка, милая, расскажи мне всё-всё, я почти ничего не помню. Только маму  чуть-чуть.

- Бедная моя девочка! - вновь запричитала женщина.

- Ведь предупреждала матушка вашей маменьки, что в мужья надобно брать ровню себе. Но ваш батюшка так красиво за ней ухаживал, так добивался её любви, что она сдалась. Баронесса Амелия Снежная назвала своим мужем обычного дворянина средней руки.  Батюшка ваш и титула никакого не имел, а после свадьбы принял фамилию Вашей матушки, став Натаном Снежным.

Как, однако, затейливо судьба складывается, моя фамилия в прежнем мире практически повторяет ту, что я получила здесь. И теперь я баронесса Каталина Снежная.  

А нянюшка тем временем продолжала свой рассказ.

-  Хорошо они жили, счастливо. Батюшка ваш супругу свою, маменьку вашу,  на руках носил,  души не чаял, сердечком своим называл. А Амелия первенцем подарила ему сына, твоего брата Питера. Батюшка Ваш такой счастливый ходил, сына любил без памяти, пестовал, баловал безмерно.  И все хорошо было, жили душа в душу, да вот снова понесла маменька твоя, но роды тяжёлые случились, думали не выживет ни баронесса ни дитя.  Да, видать Богам угодно было, чтоб ты на свет появилась. Маменька твоя с того времени и занемогла.  Здоровьем очень слаба стала. Отец твой тебя во всём винил, мол, повитуха тебя спасала во вред супруге его. А как не спасать, когда маменька твоя слёзно просила дитё сберечь, жизнь готова была отдать, лишь бы ты жила!

В моей памяти вновь возник образ молодой, очень красивой женщины и маленькой девочки рядом. Несмотря на бледность и худобу, она выглядела очень счастливой. Глаза, когда она смотрела на свою дочь, светились добротой и нежностью.

- Померла твоя маменька, когда тебе ещё и девяти лет не исполнилось, а брату твоему пятнадцатый годок шёл. Горевал он очень по маменьке своей, а уж ты в слезах заходилась, аж лекаря вызывать пришлось. Всё ко мне жалась, я ж с тобой с самого рождения, на моих руках ты выросла. Да только не стало маменьки твоей, отец и раньше тебя не привечал, а теперь  и думать забыл. Воспитанием сына занялся. Вспомнил о тебе, когда из города учителя прибыли, которых ещё маменька наняла. Учителей барон восвояси отправил, а тебя  к сестрам в монастырь на воспитание. С глаз, значит, долой. А через три года  старый наш король Ливий решил пойти войной на соседей. Да соседи крепким орешком оказались,  вот и призвал король всех своих подданных на войну. Отец твой пошёл да и Питеру восемнадцать годков к тому времени исполнилось. Самое время в воины идти.

Длилась та война без малого пять годин.  Соседи не только отпор дали, так ещё половину нашей страны завоевали. В нашем баронстве жаркие бои шли. Половину деревень выжгли.

Да тут старый король то помер, а  на трон  взошёл его сын Дарий. Он-то войне конец положил, с соседями мир заключил. Да только в последних  боях погиб брат твой, Питер.

А батюшка пол руки потерял, мечом отсекло. Чудом лекаря выходили. А как вернулся он домой в порушенный дом да узнал, что Питера уже в живых нет, так и запил.   Три годка уже пьёт.  Что война не смела, то баронской рукой за питьё хмельное продано, аль выменяно.

Нянюшка тяжело вздохнула, я только теснее прижалась к тёплому боку женщины, ловя каждое её слово.

- А что не продано, то заложено. И никто барону больше в долг не даёт. Остались нетронутыми только три деревеньки да сама усадьба, маменькой  ещё при жизни тебе завещанных.  Она их в свою очередь  от своей матушки получила - наследство знать это ваше, по женской линии передаваемое. Мужья то над ним власти не имеют. Вот их-то батюшка твой и заложил, продать-то твое наследство он не в силах.  А кредиторы-то у порога, грозятся шею ему свернуть.

Вот тут он про дочь свою единственную  и вспомнил! Да только и ты, пока тебе двадцать годков не исполнится, имуществом тем распоряжаться не можешь. Не продашь. Если только замуж не выйдешь. Вот барон и сговорился с соседом, чтоб тебя, голубку, тому замуж отдать, а самому приданым твоим распорядиться.

Ничего себе, папенька! Да как так можно, родную дочь, пусть нелюбимую, за выпивку продать? Интересно, кому он там меня сосватал? Я замуж не хочу! Была уже, хватит!

- Скажи, нянюшка, а что сестра Лусинда, она-то здесь зачем?

- Так ты и этого не помнишь? Ты же все эти годы при монастыре жила на попечении сестёр. Постриг принять собиралась. А как только б приняла, всё твоё наследство  монастырю сразу перешло. Всего два годочка до пострига-то оставалось. Батюшка твой аж три письма матери настоятельнице написал с приказом домой тебя доставить, грозился до самого короля с жалобой дойти, что, мол, кровиночку родную не отпускают, а её жених дома дожидается.