– Даже если доля твоего участия была совсем крошечной…

– Ну, моя дорогая, не совсем уж и крошечная…

– Нет-нет, крошечная…

И она показала большим и указательным пальцами промежуток – ну вот с булавочную головку, не больше. Наморщив лоб, он наклонился к ней.

– Да, крошечная, но все-таки решающая, – с триумфом произнес он.

– Ну, это все равно что бросить монету в автомат…

Какой же она была дерзкой, его любимая жена. Теперь она заставила его рассмеяться, а в наказание он крепко прижал ее к себе и начал осыпать поцелуями – до тех пор, пока она не попросила его смилостивиться над ней.

– Так какой же была моя доля? – продолжал настаивать он, когда Мари простонала, что он ее сейчас задушит.

– Внушительная, мой милый.

– Внушительная? Нет, этого мне мало.

– Пауль, прекрати… я уже правда задыхаюсь… Пауль… любимый мой… возлюбленный… отец моих детей…

Она попыталась побороть его, прижав обе руки к его груди, чтобы оттолкнуть, но ей это не удалось. Он любил эту игру, он любил свою строптивую Мари, свою дерзкую, соблазнительную, умную, а иногда ужасно вздорную супругу. Как часто они устраивали в своей спальне такой невообразимый хаос, а утром, проснувшись, вновь старательно наводили порядок, чтобы не дать ни Эльзе, ни Августе повода посудачить.

– Ну скажи, иначе не отпущу, – простонал он и опять обнял ее.

– Твоя доля гигантская, мой повелитель. Бесконечно великая. Как океан и космос… Ну, теперь достаточно? Или ты хотел бы называться еще моим Богом?

– Ну, не помешало бы.

– Да, очень на тебя похоже…

Она провела пальцем по его коротким волосам на затылке, и он затрепетал – нежное прикосновение возбудило его до крайности. О, злодейка-судьба не оставила ему даже одну-единственную ночь любви с его Марией, она гнала его на поле битвы именно сейчас, когда Мари еще не оправилась после родов. Так что ему останутся только воспоминания. Уже сейчас он предчувствовал, что его фантазии наградят его и счастьем, и болью одновременно.

– Ах, Пауль, – тихо произнесла она, прижавшись к его плечу. – Как же глупо и смешно мы себя ведем. Словно сгорающие от желания дети, которых не разнять. А ведь именно сейчас мы должны поумнеть. И сказать самые важные слова. И ничего не забыть – из того, что мы хотели бы сказать друг другу. Сейчас… и потом, в будущем…

– И что мне хотела бы сказать моя умница Мари?

Казалось, она всхлипнула, но когда он посмотрел на Мари, на ее лице была улыбка.