Я присела на бревно, заменяющее скамейки, и мне сразу сунули в руки кружку с питьем. Оно оказалось несладким и терпким травяным взваром, не похожим ни на чай, ни на кофе, но зато отлично согрело изнутри.

— Эмиль! — донесся из меньшего фургона повелительный женский голос, когда я согрелась и просохла. — Скажи ей зайти!

Эмиль, не прекращая ловить и подбрасывать игрушки, развернулся ко мне. Резкими бросками он подкинул все предметы, которые у него были в руках так, что они выстроились в вертикальную линию, и поймал по одному. А затем поклонился, явно отрепетированно, и изящно подал мне освободившуюся ладонь.

— Прекраснейшая леди, наша госпожа и хозяйка приглашает тебя на беседу. Не откажите в такой милости, — от приторной вежливости в медовом голосе мне захотелось его стукнуть. Неподалеку, где–то за деревьями, угукнул филин, соглашаясь со мной.

Я поднялась по шатким ступенькам в это жилище на колесах. Фургон хозяйки цирка стоял на тележном основании — четыре колеса, деревянные оси, впереди длинные жерди упряжи. Стены и крышу заменяла натянутая на каркас ткань, расписанная звёздами, рунами и просто полосками и кляксами. Понизу шла надпись «Лагерь артистов «Семь кубков“», вышитая крупными стежками по ткани.

Внутри было тесно, узко и темно. У одной из стен стоял шкафчик с книгами, вдоль другой — скамья, заваленная подушками и накрытая пледом, цвета которых в темноте было не разглядеть. Третья стена неожиданно отодвинулась, оказавшись занавесом, и за ней обнаружился небольшой кабинет. Иначе и не назвать. Там был небольшой столик с двумя стульями; на столике лежали карты и стоял гадальный шар. Рядом — небольшая жаровня, ярко пылающая углями. За занавесом притаилось чучело медведя, держащее на лапах разноцветный платок.

Я шагнула вперед, но споткнулась о что–то мягкое. Упасть мне не позволила твердая рука хозяйки.

— Заходи, дочка, заходи. Дай–ка взглянуть на тебя. — Она втащила меня в свой импровизированный кабинет. Пихнула на один стул, сама села напротив. Взяла мою ладонь в свою.

Я подняла взгляд на ее лицо и с трудом сглотнула. У хозяйки цирка не было зрачков! Крупные глаза были целиком из белка, белые–на–белом. Она слепая, подумала я.

— Я вижу гораздо больше, чем ты можешь себе представить, дочка. Я вижу, что наш город не родной тебе, и ты грезишь нами меж сном и явью. Я вижу, что твой приход нарушил порядок, и все теперь пойдет не так, как должно было. Лев потеряет прайд в погоне за бабочкой. Лисица сбежит из разоренного гнезда, чтобы умереть в силке, а черный ворон будет кружить над кха–кха!

Она закашлялась, тяжело и гулко.

Что за глупости она говорит, какая лисица, какая бабочка. При чем тут я?

— Смерть идет с тобой по правую руку, страдания по левую. А за спиной твоей идет убийца! Ждет, когда ты оступишься. Он рядом, да. Ближе, чем кто–либо. Но не может пройти через стену льда, которая окружает тебя.

Я обернулась, но в фургоне никого кроме нас не было.

— Кха–ха–ха, — закаркала–засмеялась гадалка, — теперь ты веришь, что я вижу. Я вижу не здесь и не там, а изнутри наружу. Ты создание изнанки, и гонятся за тобой такие же создания! Уходи.

Хозяйка фургона внезапно обмякла, почти распластавшись на кресле.

Кладбище встретило меня могильной тишиной. Солнце еще только начало раскрашивать тучи желто–красными мазками, касаясь их из–за далекого горизонта. Мои существа удобно устроились прямо на земле, забыв про приказы.

Хотя Бенно, существо, заменившее Алана, и выкопало могилу для своего подельника, закапывать ее оно не стало. Ендол и Далия и вовсе прохлаждались всю ночь — собранных костей я у них не увидела. Пришлось стимулировать их работу тычками, может до восхода солнца еще и успеют что–то собрать.

Взявшись за лопату, я быстро забросала землей тюремного покойника. У новехоньких ворот повозок с постояльцами не было и, надеюсь, сегодня (или в этом году) не будет. Едва на соседней ферме петух начал раскудахтываться перед приветствием солнца, я загнала своих помощничков в часовню и заставила снова делать фонари. Думаю, ближайшие дни это будет моим основным производством. Запихав в поясной кошель три штуки из уже готовых — больше не влезло, — я вернулась в город.

Торговая площадь поприветствовала меня шумом и гамом, но сегодня я не шаталась бесцельно по окраинам, а отправилась исследовать рынок уже гораздо более подробно.