Эвет снова подняла голову и отпила из бутылки. Записка была почти готова, а в комнате хотелось посидеть ещё немного. Полежать бы на кровати. Полистать бы книжки. Примерить платья.
Эвет поставила точку и прошлась по комнате, пахло тут иначе, запах неприятный, незнакомый. Что-то противное, химическое. А ещё очень-очень сладкое, в природе таких запахов не бывает.
За белой с золотом дверью раньше стояла великолепная ванна, в которой Эвет лежала после приступов головной боли, вытянувшись и расслабив мышцы. Сури насыпала в ванну соль, наливала эссенции, мыльные растворы и можно было лежать, пока вода не остынет. Как же давно этого не было. Способна ли она наслаждаться горячей водой? Или тело давно превратилось в ледяную оболочку, годную лишь для духовного просветления и пережевывания старых подвигов под разными углами.
За белой дверью и теперь была ванна, только совсем не такая. Белая, кран был только один, с рычагом. Эвет подцепила рычаг, попробовала повернуть вправо-влево, потянула вверх. Что-то зашипело, из крана пошла вода, почти сразу сливаясь в отверстие на дне ванны. Вода оказалась вполне тёплой, почти горячей, и трогая струю, Эвет наслаждалась. Она может ещё получать удовольствие от горячей ванны.
Первостепенно для меня - найти компромисс в проблеме с домом. Я понимаю, что вам будет непросто его оставить, но возможно, мы сможем решить проблему вместе? Предлагаю обсудить этот вопрос при личной встрече, в полночь, в хижине.
Надеюсь, столь позднее время не заставит вас усомниться в официальном характере встречи.
С уважением,
Эвет Сангу»
Хлоя нашла меня в кабинете за работой. Езда в город и обратно стала казаться мне утомительной, и офис временно переехал в поместье. Хлоя тараторила и заламывала руки, рассказывала про женщину в белом. Но мне не надо было повторять дважды, я знал, что это за женщина, и больше всего хотел сейчас же броситься наверх, к ней.
Оставив Кло, недоуменно хлопающую глазами, я сорвался с места в направлении своей/её комнаты. Меня отделяли от неё секунды, мгновения, ступеньки, и от этого сердце работало как генератор тепла, иссушая горло. Я отчего-то считал, что это нормально, будто каждый раз, встречая девушку, я вёл себя вот так глупо и был вот так же взволнован, до бешеной какой-то тряски в конечностях. Самообман любовной горячки.
Я никого не нашёл в спальне, уже опустил разочарованно руки, пнул со всей силы кресло, когда услышал шум воды. Кто-то набирал ванну, она набирала, это точно.
Я очень осторожно, еле касаясь пола ногами, как дурак, подошёл к белой с золотом двери.
Но там её не оказалось, а вода и вправду наполняла ванну, уже почти набранную. От пены пахло облепиховым гелем для душа и кокосовым мылом для рук. Видимо, пену для ванны Эвет не оценила. Она, правда, нашла соль, о которой я понятия не имел, остальное выглядело нетронутым.
- О-оф! - услышал я и всеми силами постарался сохранить серьезное, спокойное лицо.
Если честно, всё, что произошло после, с трудом укладывается у меня в голове. Я испытывал сильнейший стыд за свою нерешительность и неловкость, сильнейшее желание сделать что-то запрещённое и вызвать сильнейший интерес в ней. Эвет позволяла касаться себя, будто я был слугой, а не мужчиной, будто она ничего в это не вкладывала особенного, просто расслаблялась так, как не могла себе позволить долгие годы. Я был инструментом в её тонких пальчиках, и это так задевало, будто мне изменяла любовь всей моей жизни. Я почти понимал отца.
Мне дали попробовать опиум, подсадили на него, а потом запретили. Я теперь был как Сури, которую заманили и бросили. Она хотела смерти Эвет? Я понимал её.
Когда она остановилась в дверях, глядя на меня через плечо, я не мог поднять на неё глаза, пялился в записку и не видел ни строчки. Мне казалось, что меня обманули.
В полночь.
К ней.
А теперь оказалось, что мне очень сложно быть равнодушным, спокойным влюблённым.