Голландец повернулся к нему зелёными очками, после чего тот замолк.

— Эти два человека повинны в воровстве и пьянстве. Они должны быть наказаны. Я суверенный хозяин на своём борту. Пусть будет услышано мною сказанное. Давайте, Хопкинс.

Хопкинс вышел из круга. Это был рыжий человек с шеей быка и глазами альбиноса. Он держал в руках плеть.

Хопкинс подошёл к Томми Хогсхеду и положил ему руку на плечо.

— На колени… — сказал он.

Исступлённый негр стал на колени, согнув спину.

Рыжий матрос закатал правый рукав. Все увидели его волосатое предплечье; волосы сверкали вокруг синей татуировки: она изображала якорь и два клевера.

— Это ужасно, — сказал мадам Ерикова, нервно схватив Хельвена за руку.

— Это возмутительно, — прошипел Леминак. — Подобные сцены невыносимы.

Был ли он услышан? Ван ден Брукс незаметно повернул голову, и адвокат замолчал.

Кошка-девятихвостка засвистела. Раздался вопль.

Длинная бледная полоска появилась на чёрной спине два раза, три раза, пять раз. Негр кусал пол вспенившимся ртом.

— Достаточно, — сказал Ван ден Брукс. — Отпустите его.

Хопкинс снял кандалы. Негр был свободен от всяких оков.

— Вот, — добавил Ван ден Брукс, — опущенный палец.

Гигант подошёл к хозяину, стал на колени и поцеловал его обувь.

— Иди, — сказал Ван ден Брукс. — Я тебя прощаю.

— Это просто рабство, — прошептал Леминак в шею Марии Васильевны. — Сейчас другая эпоха. Я доложу консулу.

Мария Ерикова взглянула на матроса-испанца. Лопес ждал. Он был бледно-серого цвета; уголки глаз налились кровью.

Хопкинс подошёл к нему.