— А я за безопасность всего Острова, — холодно и сурово ответил тот, не сводя мутноватых серых глаз с пятен крови на досках моста.

— Он мог выжить, — тихо предположил третий Владыка. — Если провёл здесь столько времени, то шансы на то есть.

— Макейр, да ты никак ослеп? Кровавый след тянется не до конца моста и пропадает у края. Он определённо сорвался вниз! — раздражённо покачал головой Остор, затем ещё более гневно развернулся на пятках и хотел было уйти, но Шейтенор остановил его.

— Стой.

— Чего тебе?

— Хочешь знать, почему я поступил так? Из-за того, что ты уже сообщил в большой мир подробности. И в историю никак не стоит вносить новые обстоятельства. Выживший добавил бы нам всем проблем.

— И это всё основание?

— Ещё мой человек видел на нём камеру. Он наверняка заснял много чего лишнего. Теперь тебе хватает пояснений?

— Да, — Остор приблизился к Владыке вплотную и продолжил свою речь медленным, но громким голосом. — Предоставь мне самому разбираться с политическими проблемами. Твоих мозгов не хватает осознать, что ты только усугубил ситуацию.

— Ха! Так, по-твоему, дурак я, а не ты?

— Само собой.

— Есть ещё, что мне сказать хочешь?

— Мне стоит напомнить тебе, что мы призваны сохранить этот мир. А ты только что избрал тропу уничтожения… Задумайся. Разве на ней есть место для жизни?

Шейтенор слегка толкнул Остора в грудь. Несильно. Так, чтобы тот всего лишь слегка отстранился. А затем плюнул ему под ноги и гордо ушёл по тропе. Первым.

— Вы с ним когда-нибудь поладите? — устало поинтересовался Макейр. — В конце концов, Мэйтэ уже мать двоих детей.

— Дело не в том, что он увёл её у меня. А в том, что он так предательски поступает со всеми. Всегда! Подло и исподтишка. Он не должен был делать выбор единолично.

Макейр на эту убеждённость покачал головой:

— Если ты хотел сказать, что решение с этим учёным следовало принимать совету, а не ему одному, то стоило бы выбрать другие слова. Ваш разговор больше напоминал мальчишескую грызню.

Встречный ветер заставлял глаза неприятно щуриться, но зато как будто уносил с собой и все неприятные мысли. Инга полностью сосредоточилась на процессе и сначала ехала крайне осторожно. Она давно не каталась на велосипеде и боялась столкновения или нарушения местных правил. Однако поняв, что для активного уличного движения было ещё очень рано, ноги закрутили педали в непривычном быстром ритме, принося наезднице ощущение невероятной свободы и полёта. Улочки проносились одна за другой, и она не останавливалась, чтобы свериться с картой. Зная примерное направление, Инга выбирала дорогу наугад, рассчитав, что если уж стала бы совсем долго кружить, то спросила бы у кого верный путь до места назначения.

Высокие светлые дома. Более низкие. Спуск. Поворот. Снова подъём. А вот и сад на чьей-то крыше, ограждённый воздушной белой оградой, утопающей в зелени вьюнка. Колёса велосипеда быстро крутились, стремительно несли вперёд, и Инга широко улыбнулась миру. Всему, что окружало её в этот момент. Желала, чтобы миг превратился в бесконечность и стал вечностью. Вечностью её собственной маленькой вселенной такого очевидного счастья и детской открытой радости.