Она закрыла глаза и прислушалась к пульсирующей боли от синяков и порезов, оставленных смирительным креслом по всему телу. А водительское кресло так на него похоже. Телу в нем тяжело, сонно. Если закрыть глаза, безопасно. Никто не тронет. Машина дернулась вперед, застыла, когда нога соскользнула с педали.
Эми резко открыла глаза и, прежде чем клюнуть носом еще раз, укусила себя за палец – тот, с оторванным ногтем.
В руку выстрелила жгучая боль, напрочь согнавшая сон. Вот она, опция номер два: умиротворяющее кресло. Оно всегда ждет, всегда хочет заполучить ее обратно. Всегда желает, чтобы она сдалась, уселась и никогда больше не вставала. В конечном итоге, подумала Эми, все всегда сводится к выбору: остаться сидеть или встать.
Она резко выкрутила баранку, развернулась и вернулась к главному входу, припарковалась на желтой полосе с надписью: «Не парковаться и не останавливаться». Двери главного входа уже закрылись и намертво защелкнулись. Ну, конечно, снаружи не открыть.
Эми закрыла глаза от света, посмотрела сквозь стекло на Демонстрационный зал. Тени ползли среди сумрака, скользили по помостам, текли со стен. Жуткие Ползюки хотели остаться наедине с Руфь Энн, Мэттом, Тринити и Бэзилом. Эми удрала. Они не хотели, чтобы она возвращалась.
Но разве Бэзил не сказал, что дверь служебного входа все еще сломана? Эми обежала здание, дернула за ручку, та с легкостью открылась. Оранжевый свет с парковки высветил часы на стене. Индикатор остановился на 3.15. От одного взгляда внутрь заколотилось сердце. Сейчас – последний шанс повернуться и уйти, поступить, как разумный человек. В ноздри ударила кислая болотная вонь магазина. Из него веяло затхлым холодом.
Не давая себе времени передумать, Эми шагнула внутрь. Первая остановка – комната отдыха. Тут они обещали друг другу собраться. Даже если внутри никого, там есть фонари, аптечки первой помощи и другие полезные вещи. Освещая дорогу телефоном Бэзила, Эми свернула налево и увидела лестницу, ведущую на второй этаж. Эми нерешительно пошла к ней и вздрогнула, когда за спиной лязгнула дверь. Магазин заглотил жертву.
Водянистый цифровой свет играл на стенах. Эми шла к лестнице, натянутая, как струна, вся обратившись в слух. Наверху – коридор с дверями офисов. Каждая может открыться в любой момент и показать то, чего вовсе не хочется видеть. Стены испещрены трещинами, сочится вода, краска пузырится, отслаивается чешуей, свисает полосами, летит вниз. Пол уже усыпан ею.
По полу метнулась тень. Еще одна крыса, грязная и мокрая. Она промчалась вдоль стены и скрылась в темноте. Эми заставила себя успокоиться. Крысы сейчас – самая меньшая из проблем, всего лишь добавленная толика запрограммированной дезориентации. Эми глубоко задышала, пошла по коридору, а затем услышала: тихое поскребывание за дверями.
Она говорила себе, что бояться больше нет смысла, в то время как рука будто сама по себе тянулась к ручке, поворачивала ее. Дверь открылась.
Чулан-склад. Стопки бумаги и черных маркеров, степлеров, картриджей для принтера, все – аккуратными рядами на полках. А у задней стены, снизу, в гипсовой перегородке – дыра с краями, испещренными царапинами, испачканными чем-то темным. Из дыры несет ледяным зловонием.
Внимание Эми привлек предмет на полу. Она подняла его; это был маленький тюбик «Врачебного ягодного бальзама для губ» фирмы «Блистекс». Эми выронила его и попятилась в коридор.
Отчего-то ей подумалось, что в комнате отдыха никого не будет. Догадка оказалась верной, и она тут же бросилась к аптечке первой помощи, привинченной к стене у входа. Какая радость! Внутри – желтый фонарик. Она выдернула его, включила, и в комнате будто засияло солнце. Все, телефон Бэзила – в карман, и можно осмотреться.
Она проверила и под «Задлами», для пущей уверенности. Никаких крыс, мужчин в полосатых робах, ни Мэтта, ни Руфь Энн, ни Тринити. И Бэзила. Головы коснулось что-то холодное и мокрое; Эми пригнулась и повела вокруг фонарем.
Лишь тени. Впереди упало что-то маленькое, серебристое. Эми посмотрела наверх и охнула, прижавшись к стене как можно дальше от центра комнаты. Пятно на потолке разрослось, напоминая огромное беременное брюхо, набрякшее желтой водой. Та капала в огромную лужу посреди комнаты. Похоже, провисший пузырь мог лопнуть в любой момент. По стенам оживленно журчали ручейки, сбегали в корзину с Волшебными Инструментами, растекались по разбухшим каталогам «Орска» – верней, по тому, что когда-то было ими. Сейчас поверх них лежали кипы канцелярского вида желтых листков, заполненных четким почерком.
На листке сверху, датированном пятым мая 1839 года, было написано:
Эми выпустила из пальцев листок. Все это она уже знала. Смотреть тут нечего и ждать тоже. Никто не придет. Пора идти дальше. Она в последний раз обвела взглядом комнату и заметила, что изменился лозунг на стене. Раньше там было: «Усердный труд делает „Орск“ семьей, семья освобождает от тяжелого труда!» Но бегущая вода смыла большинство букв. Сейчас надпись гласила: «труд освобождает».
Эми уже была у выхода, когда послышался шепот. Кто-то совсем рядом бормотал и скребся. Эми повертела фонарем. Нет, никого поблизости.
Она приложила ухо к мокрой стене и прошептала: