Фонарь откатился прочь, полосуя тенями проход.

– Я держу тебя и не отпущу, клянусь!

Руфь Энн лишь покачала головой. Вдруг ее голос стал спокойным, будто вдруг стало ясно, что будет дальше, и она все приняла и смирилась.

– Тебе не хватит сил.

– Хватит!

– Нет. Ты одна, а их много. Но, дорогая, я хочу, чтобы ты знала: это не твоя вина.

То, что схватило Руфь Энн, потянуло сильней, вырвало ее запястья из рук Эми, повлекло в темноту.

Извиваясь, Эми поползла вперед, но никого догнать не смогла.

– Руфь Энн! – отчаянно закричала она.

А подругу, казалось, будущее больше не волновало. Она перестала сопротивляться, не цеплялась и не корчилась.

– Не беспокойся. Если я не смогу видеть их, то они не смогут увидеть меня.

Затем без малейших колебаний она воткнула обломки пальцев в глазницы и вырвала себе глаза.

– Нет! – закричала Эми.

Она схватила фонарик, посветила в проход.

Поздно. Руфь Энн уже исчезла. Остались только кровавые отпечатки пальцев на гипсовой стене. Издали донесся мягкий шлепающий звук – в глубь магазина волокли бездыханное тело.

Еще утром, когда Эми боялась увольнения, Руфь Энн обнимала ее. А дома на диване Руфь Энн остался Снупи и ждал, когда вернется хозяйка и включит телевизор. Она не колебалась ни секунды, когда Карл изувечил себя, сразу сняла блузку и попыталась остановить кровь. Руфь Энн была лучшей из них всех.

Что-то окаменело в душе Эми, она стиснула кулаки и пообещала себе вытащить всех. Без исключения. И неважно, кто попытается остановить ее и через что придется пройти. Она уже бросила достаточно в своей жизни – и друзей не бросит. То, что произошло с Руфь Энн, больше ни с кем не случится.

Эми выползла из норы, оцарапав себе ребра, осторожно закрыла дверь чулана за собой и пошла по задворкам магазина к двойным качающимся дверям кафе. Там отключила фонарь и, толкнув створку, проскользнула на этаж Демонстрационного зала. Впереди, в сочащемся сквозь окна справа оранжевом свете виднелись эскалатор и лестница, ведущие на Торговый этаж. Слева виднелись Детские. Эми могла разобрать очертания проходов и сориентироваться.

Она и не думала скрываться. Когда справа что-то задвигалось, Эми включила фонарь и посветила в кафе. Первым, что она увидела, был человек в грубой серой робе с широкими белыми полосами поперек нее. Человек протянул обе руки направо и принял от соседа стул «Задл». Стул человек держал за ножки на высоте груди и передал соседу слева – будто они вытаскивали мебель из приятельского дома. Тот передал соседу слева, тот своему соседу, и дальше, дальше – по кругу.

От того, сколько их было, у Эми перехватило дыхание. После двадцать первого она перестала считать. Если их было больше, знать об этом она не хотела. Люди не обращали на Эми внимания, передавали по кругу как минимум дюжину кресел, работали ритмично, механически, будто клапаны машины. В сумраке что-то двигалось по лестнице. Эми направила туда фонарь. Еще четверо спускались по ней – далеко не такие тощие и грязные, как люди в кафе, но в капюшонах, с пояса свисают дубинки. Эта четверка приближалась с неумолимостью роботов. Наверняка охранники, стражи, те, кто охотится за убегающими и наказывает смутьянов. Эми знала: они идут за ней.