— У меня для тебя плохие новости. — И, помолчав, добавил: — Малик захватил Дженни.

У Калли было такое чувство, будто кто-то ударил его кувалдой в грудь. Ноги под ним подогнулись, как резиновые, и он сел на кровать.

— Нет, нет. Ты ошибается. Я только что с ней виделся.

Хаузер перестала причесывать волосы щеткой и, повернувшись, увидела, что Калли весь напрягся, глаза его дико блуждают.

— Откуда ты знаешь, что он ее захватил?

— Этот сукин сын позвонил своему куратору в ЦОПП, а тот перезвонил мне.

Калли закрыл глаза. Боже, молился он, Боже! А затем спросил:

— Она мертва? Он ее убил?

— Не думаю.

И тут его вдруг озарило:

— Это я привел его к ней. Привел прямо к ней.

— Послушай, Майк. Еще не все потеряно. Я поговорил с одним из наших психиатров. То, что Малик позвонил, по его мнению, означает, что он не собирается сразу ее убивать. — Грегус не сказал Калли, почему психиатр так считает. Тот же предполагал, что Малик сперва будет ее пытать, возможно, довольно долго.

Хаузер догадалась, что произошло. Она села рядом с Калли, взяла его за руку, желая хоть чем-нибудь помочь, хотя и знала, что ничего не может сделать.

— Что еще сказал Малик?

— Сказал, чтобы ты вышел из игры. Иначе...

— Иначе он будет пытать мою дочь?

— Ты же знаешь, что он псих, Майк.

— Тогда я выхожу из игры. Сообщи ему как-нибудь об этом. Скажи ему, что я сделаю все, что он захочет, лишь бы он ее отпустил. У тебя есть досье на членов русской мафии, с которыми он поддерживает связь... и на его дружков по КГБ. Наши люди в Нью-Йорке могли бы передать послание через своих осведомителей в русском землячестве.

— Майк...

— Ты должен мне помочь, Лу. Без дураков. Это моя дочь. Моя девочка.