— Обычно выбор есть в любой ситуации, но иногда он неприемлем.
— Значит, в этой ситуации приемлемым выбором для вас оказалось стать Пожирателем?
— Да.
— Несмотря на их репутацию?
— Их репутация не мешала вам все эти месяцы исправно сажать в Азкабан людей, вся вина которых состояла в их маггловском происхождении, — ответил я. — Себе вы тоже будете предъявлять обвинение в пособничестве террористам?
— Что ж, Линг, — произнес Грей, помедлив. — Вы были со мной откровенны, и я объясню вам то, о чем вряд ли рассказывают в школе. Нашей главной задачей является сохранение этого шедевра древней архитектуры во всей его полноте, и мы не особо интересуемся тем, что происходит по ту сторону пролива, если только это напрямую не касается нас. Да, — Грей печально кивнул, — вот такие мы, увы. Если бы Волдеморт угрожал Азкабану, мы приняли бы меры, но меры по его защите, а не по смещению Темного Лорда. — Следователь помолчал. — Так что там с Пожирателями? Насколько я понимаю, вы были не против?
— Не против, — подтвердил я.
Грей перевернул исписанный лист.
— А что это за ключ мы нашли у вас в тумбочке? — спросил он. — Очень любопытная вещица…
— Это ключ от тюрьмы Хогвартса, — сказал я, немедленно воспользовавшись шансом перевести разговор в более выгодное для себя русло. — Его оставил мне Альбус Дамблдор.
— Дамблдор? — переспросил Грей, и с его круглого лица исчезло выражение благожелательного сочувствия. — Ключ передал вам Дамблдор?
— Точнее, завещал, — ответил я. — Если его завещание сохранилось, это можно проверить.
— Мы проверим, мистер Ди, обязательно проверим, — произнес Грей. — А теперь будьте так любезны, объясните, почему Альбус Дамблдор решил завещать ключ от тюрьмы именно вам?
Глава 70
У Кеннета Грея оказалась одна неприятная привычка — он предпочитал вызывать меня на допросы, когда я ложился спать. Поначалу из-за отсутствия смены дня и ночи я регулярно пытался заставить себя уснуть, а потом, потерпев неудачу, прибегнул к другой тактике: стал дожидаться, пока глаза не начнут закрываться сами. Однако промежутки между сном увеличивались, а когда я все же засыпал, Грей посылал за мной конвоиров.
На первом допросе я рассказал ему не все, умолчав о крестражах, о визите в подвал Малфоев, о Кэрроу и некоторых других деталях, не имевших прямого отношения к Дамблдору. Грей все записал, практически ни о чем не спрашивая, а потом, после недолгого перерыва, начал вызывать меня на допросы, которые состояли из одних лишь уточнений фактов и дат и продолжались зачастую не более пяти минут.
Поскольку делать в тюрьме было решительно нечего, я все чаще медитировал, стараясь находиться в таком состоянии, в котором мое тело и мозг получали бы глубокое расслабление и отчасти компенсировали постоянные нарушения сна. Это были не совсем медитации, а, скорее, трансы. Традиционно их целью являлось избавление от привязанности, развитие особого видения или осознание истинной природы всего, а не накопление и очищение магической энергии. Скоро мой организм сам начал входить в это состояние, как только я возвращался в камеру, и мне требовалось все меньше времени на обычный отдых.
Наконец, Кеннет Грей обратился к информации, полученной из других источников, и наши встречи стали более длительными и разнообразными.
— Линг, что это за история с покушением? — как-то раз спросил он.
— С каким? — не понял я.