На заднем сиденье – тишина, юмор не нашел отклика в душе последователей Иеремии. Над их головами, в черном непрозрачном небе как раз начал разгораться пурпурный отблеск рассвета. В тусклом фосфоресцирующем свете Иеремии теперь удалось разглядеть, что они остановились у лесовозной дороги и леса уступили место заболоченным землям. На востоке он видел дорогу, извивающуюся по топи, залитой туманом, – возможно, это край болота Окифиноки, – а на западе виднелся проржавевший дорожный знак с надписью: «3 мили до автострады 441». И ни одного признака ходячих вокруг.

– Судя по знаку вон там, – сказал Иеремия, – мы только что пересекли границу штата Флорида и даже не заметили этого.

Он включил передачу, аккуратно развернулся и направил машину по дороге в западном направлении. Его первоначальный план – попытаться найти убежище в одном из больших городов Северной Флориды, например, в Лейк-Сити или Гейнсвилле, – все еще казался жизнеспособным, несмотря на то, что двигатель продолжал дребезжать, жалуясь на жизнь. Что-то разладилось во время их «лесного броска». Иеремии не нравится этот звук. Скоро им понадобится место для остановки, чтобы заглянуть под капот, осмотреть и перевязать раны, возможно, найти немного еды и бензина.

– Эй, гляди! – воскликнул из тьмы пассажирского сиденья Риз и указал на юго-запад. – В конце того участка.

Иеремия проехал еще около сотни ярдов, а потом остановил «кадиллак» на обочине, покрытой гравием. Он вырубил мотор, и в салоне «Эскалейда» воцарилась тишина. Вначале никто не произнес ни слова; все просто пялились на дорожный знак, который теперь можно было разглядеть поближе.

Это была одна из тех дешевых, белых, полупрозрачных досок из фибергласса, установленная на колеса, с большими съемными пластиковыми буквами на ней, – обычная примета сельской Америки, рекламирующая что угодно, от блошиных рынков до ремонта палаток. На этой все еще виднелась надпись:

Б-А-П-…-И-С-Т-С-К-А-Я Ц-Е-Р-К-О-В-Ь К-А-Л-В-А-Р-И

Д-О-Б-Р-О П-О-…-А-Л-О-В-А-Т-Ь

П-О В-О-С-К-Р-Е-С-Е-Н-Ь-Я-М С 9 Д-О 11

За веретенообразными кипарисами и колоннами сосен, растущими вдоль дороги, Иеремия видел пустынную парковку с белоснежным гравийным покрытием. Длинный, узкий проезд вел к фасаду с просевшими рамами, разбитые витражные окна были местами заколочены досками, шпиль – свернут набок и обгорел, будто попав под бомбежку. Иеремия внимательно посмотрел на величественное здание. На верхушке шпиля возвышался огромный стальной крест, покрытый ржавчиной, часть его страховочных тросов была оборвана.

Сейчас крест висел вверх тормашками, болтаясь на остатках своей сгнившей «оснастки».

Иеремия продолжал смотреть. Он оставался очень спокойным, глядя на разрушенный, перевернутый крест, знак влияния сатаны, но весь этот символизм – только начало. Иеремия осознал, что это весьма ясный знак – знак того, что Господь их оставил, и Упокоение – вот оно, и мир теперь превратился в Чистилище. Им придется иметь дело с теми и тем, что осталось, как собакам на свалке, как грызунам на тонущем корабле. Они должны уничтожать – или будут уничтожены.

– Напомните мне, – в конце концов Иеремия заговорил, почти шепотом, не отрывая взгляда от здания вдалеке. Одно из окон в его задней части светилось тусклым желтым светом, а из дымохода в светлеющее небо тянулась узкая струйка дыма, – сколько боеприпасов вам удалось забрать с собой, до того как мы покинули Вудбери?

Пассажиры на заднем сиденье быстро переглянулись. Начал Риз:

– У меня тридцать три заряда для «глока» и коробка с двумя дюжинами «триста восьмидесятых» для другого пистолета. И все.

– Больше, чем у меня, – проворчал Стивен. – Единственное похожее на оружие, что мне удалось сцапать, – это «моссберг» и патроны внутри него. Всего восемь или даже шесть выстрелов.

Иеремия поднял с сиденья свой «глок», прикидывая, сколько раз он выстрелил с момента отъезда из Вудбери. У него осталось шесть зарядов.

– Хорошо, джентльмены… Я хочу, чтобы вы взяли с собой все оружие, зарядили его и поставили на предохранитель. – Он открыл дверь: – И пошевеливайтесь!

Остальные двое выбрались из автомобиля и присоединились к проповеднику в золотых лучах восходящего солнца. Что-то здесь было не так. Риз чувствовал, как у него трясутся руки, когда он снаряжал пистолет свежим магазином.

– Преп, я не понимаю, – в конце концов произнес он. – Зачем мы вооружаемся, будто собрались на медведя? Сомневаюсь, что там есть кто-то, кроме напуганных служек. Что мы собираемся делать?