– Не могу толком вздохнуть – не могу сделать вздох, Рев, – понимаешь? Я к тому, что, если мы быстро не найдем врача, я склею ласты.

– Думаешь, я не в курсе?

Большой проповедник еще крепче сжал руль, его огромные узловатые руки побелели от напряжения. Широкие плечи, все еще облаченные в церковное одеяние, истрепанное в битвах, сгорбились над приборной панелью, зеленые огоньки индикаторов освещали длинное, угловатое лицо, исчерченное глубокими морщинами. Лицо состарившегося стрелка, рябое и помятое после долгой трудной дороги.

– Хорошо, послушай… Я виноват. Я злился на тебя. Послушай, брат мой. Мы уже почти на границе штата. Скоро взойдет солнце, и мы отыщем помощь. Я обещаю. Только держись.

– Пожалуйста, сделай это побыстрее, Преп, – бормотал Стивен Пэмбри между приступами отрывистого кашля. Он держался так, будто его внутренности готовы вывалиться наружу. Глазел на движущиеся за деревьями тени. Проповедник увез их уже по меньшей мере на двести миль от Вудбери, но все равно знаки присутствия суперстада пронизывали окрестности.

Впереди, за рулем, преподобный Иеремия Гарлиц глядел в зеркало заднего вида, испещренное мелкими трещинами.

– Брат Риз? – он тщательно рассматривал тени задних кресел, изучая молодого человека двадцати с лишним лет, который развалился возле противоположного разбитого окна. – Как ты, сын мой? В порядке? Поговори со мной. Ты все еще с нами?

Мальчишеское лицо Риза Ли Хоторна стало видимым на мгновение, когда они проезжали мимо оранжевого пожара вдали – горела то ли ферма, то ли лес, то ли маленькая колония выживших. Всполохи огня были видны на протяжении километра, по воздуху летели хлопья пепла. Секунду в мерцающем свете Риз выглядел так, будто он не в сознании – то ли спит, то ли в обмороке. И вдруг он распахнул глаза и подпрыгнул на сиденье, будто на электрическом стуле.

– Ох… я просто… о, мой Бог… со мной во сне произошло нечто ужасное.

Он попытался сориентироваться в пространстве:

– Я в порядке, все нормально… кровотечение прекратилось… Но, святой Бог Иисус, это был такой грязный сон.

– Продолжай, сынок.

Молчание.

– Расскажи нам про сон.

Но ответа по-прежнему не было.

Некоторое время они ехали в тишине. Сквозь лобовое стекло, заляпанное кровью, Иеремия видел, как фары высвечивают прерывистые белые линии на будто прокаженном чешуйчатом асфальте, миля за милей по разбитой дороге, усыпанной обломками – это бесконечный пейзаж Конца, безлюдная пустошь на месте разрушенной сельской идиллии после почти двух лет чумы. Скелетообразные деревья по обеим сторонам хайвея расплывались при взгляде на них, глаза горели и слезились. Его собственные ребра периодически, с каждым поворотом тела, пронзала острая боль, от которой перехватывало дыхание. Возможно, это перелом, а может, и что похуже – во время бурного противостояния между его людьми и народом Вудбери ран добавилось.

Он предполагал, что Лилли Коул и ее последователи погибли в том же нашествии большой толпы ходячих, что наполнили город хаосом, просачиваясь между баррикадами, переворачивая машины, пробираясь в дома, потроша невинных и виноватых без разбору… они разрушили планы Иеремии по поводу его грандиозного ритуала. Неужели это великий проект Иеремии оскорбил Господа?

– Говори со мной, брат Риз, – Иеремия улыбнулся отражению изможденного юноши в зеркале заднего вида. – Почему бы тебе не рассказать нам о кошмаре? В конце концов… слушатели поневоле останутся рядом, понравится им или нет, не так ли?

Но ответом ему снова была неловкая тишина, а «белый шум» ветра и шелест шин вплетали в их молчаливые страдания гипнотический саундтрек.

После глубокого долгого вздоха юноша на заднем сиденье наконец забормотал тихим скрипучим голосом: