«Не преувеличивай».

«Черт побери, Кинки, это правда». Бурбон делал во мне свое дело. «Отрицательные типы всегда правы. Но фишка в том, что быть отрицательным типом нелегко»

«Думаешь?» она посмотрела на меня как циничный трезвенник.

«Знаю», сказал я, а к грусти во мне примешивались другие близкие чувства.

Мы оба знали. Я имею в виду, знали, из-за чего Титус разыграл это сраное представление «может — не может». В городе уже некоторое время ходили слухи, что Кинки положительная. Она была подходящим типажом для таких сплетен. Она еблась и с пьяницами, и с наркоманами, но это была ее жизнь. Кроме того, лучше прожить свою жизнь, а не чужую. Но ее начали избегать и обходить стороной. Когда до нее доперло, про что фильм, она стала еще более публичной. Она била их по голове тем самым крестом, на котором они ее распинали. И несколько раз устроила в «Лимбе» полный дурдом, так что ее в конце концов выставили, запретив вообще появляться. Думаю, она как раз чего-то такого и добивалась, хотела стать «запрещенной особой». Зачем бы ей иначе хватать Титуса за яйца на глазах у его публики, очень, очень громко спрашивая его: «Чего ты боишься, если у тебя есть яйца?». Она умела обращаться с кем угодно. И со мной умела.

«Это тебе». Я дал ей диски.

«Стóящие?», она рассматривала их как колоду карт.

«Ты же сама их просила, разве нет?»

«А ты их не слушал?», спросила она.

«Я утратил привычку заниматься этим дома».

«Зокс, когда-нибудь ты станешь настоящим диджеем», сказал она. «Может быть, пришло время и мне начать называть тебя Хобо».

Я вздохнул. Не видно конца поучениям. Не видно конца чужим заботам. Вот и ей не сиделось на месте, она тащила на своих хрупких плечах всю любовь этого мира. По какому праву и для кого — спросят однажды, закрывая ее большие темные глаза.

«Сколько я тебе должна?».

Я снова вздохнул.

Она не повторила вопроса. Поняла. Как я уже сказал, у Кинки был «пробег».

«Я вчера встретила Бокана. Он сказал, что послал свой бэнд на хуй».

«Да. Сейчас пишет роман о своем рок-н-ролльном опыте».

«Он никогда не сдается».

«Понимаешь, похоже, мой брат настоящая художественная натура, жаль, что он не умеет это скрывать».

«Ты своего брата любишь», она прикончила свой виски так, словно это был тост за братскую любовь или что-то еще более сокровенное.