— Хм-м, — рассеянно протянул кази, не понимая, чего добивается старик.

— А еще я встретил там моего почившего отца.

— Он тоже хорошо отзывался обо мне?

— Увы, ему не довелось знать такого честного судью, как вы, но, услыхав слова всевышнего, он прослезился и приказал мне поделить зарытый им клад с вами пополам.

— Клад? — заинтересовался кази.

— Именно так, о достойный кази, чье имя мне, к сожалению, мне не известно, — горько развел руками Насреддин.

— Меня зовут Шарифбек! А клад… он богатый?

— Очень! Отец сказал, что ему удалось скопить за долгую жизнь приличную сумму — он не был транжирой.

— Это хорошее качество. Очень хорошее, — покивал судья, перебирая пальцами край халата и мечтательно закатывая глаза. — Но давай все же перейдем к делу.

— Давайте, — согласился Насреддин и почесал левую ладонь пальцами правой руки, отчего кази задумчиво нахмурил лоб.

— Уважаемый торговец Пулат, — кази указал на стоявшего рядом с ним богатея, — обвиняет тебя, старик, и дехканина Икрама, что вы, пользуясь его добротой и щедростью, ограбили его, причинили ущерб его имуществу, а теперь отказываетесь возмещать его. Что ты на это скажешь?

— Глупости все это, — сказал ходжа и опять почесал ладонь.

— Как?! Ты хочешь сказать, что уважаемый всеми торговец Пулат лжет? — кази свел мохнатые брови на переносице.

— Откуда же мне это знать, о справедливый кази, если я даже не слышал того, что говорил мой уважаемый сосед. К тому же как я вижу, суд уже свершился, и больше нет никакого смысла выяснять истину. Вот я и сказал: «глупости все это»!

До появления в доме кази старика все было ясно как божий день, однако, затеянный стариком разговор о причитающейся кази части клада внес смятение в мысли судьи. С одной стороны, реальные десять монет, которые ждут его по завершении дела, а с другой — целая половина клада! Нет, здесь нужно хорошенько поразмыслить, не совершить опрометчивого поступка. К тому же у дома набилось множество оборванцев, которым было крайне любопытно посмотреть, как-то судья решит это запутанное дело. Можно, разумеется, дать приказ страже разогнать толпу, но — клад! Да и возможность поправить пошатнувшуюся репутацию честного судьи в глазах этого сброда тоже нельзя сбрасывать со счетов. В этом случае доходы кази возрастут неимоверно, ведь в последнее время к нему мало кто обращается.

Так размышлял кази, оттопырив нижнюю губу и в сомнении поглядывая на старика, то и дело почесывавшего ладонь.

«Это вовсе не спроста, — решил судья. — Один раз — это случайность, как и два. Но он чешет ее постоянно, будто намекает на что-то».

На что намекают, почесывая ладонь в присутствии судьи, известно было не только кази, но и остальным присутствующим. Пулат тоже неотрывно наблюдал за противным стариком, вполне могущим помешать исполнению договоренности с кази. Теперь уже Пулат вовсе не был уверен в положительном для него исходе этого простого, как он полагал, дела, и оттого богач заметно нервничал, а потом принялся едва слышно позвякивать мошной, запустив руку под халат, напоминая тем самым кази о себе. Но тот только поморщился.

Наконец кази принял решение.

— Ты неправ, старик, — важно произнес он. — Мой суд зиждется на справедливости, и только на ней. Поэтому уважаемый Пулат, разумеется, расскажет…