— Лихо вы её смутили вопросом о супружестве, — заметила чародейка тихим голосом, — её словно ветром вынесло.

— Всего лишь психология и наблюдательность, — ответил Вил, поправив револьвер за поясом, — женщине в районе сорока лет, значит, либо она жена, либо — сотрудница. Она чувствует себя спокойно и уверенно, значит, работает давно. Возможно, она имела виды на своего доктора. Поэтому и намёк на семейные узы — самое то, чтобы у неё не возникло ни малейшего желания продолжать разговор. Главное, что Эрнст дома. Приготовьтесь.

— Я готова, — заверила Рика.

— Тогда пошли.

За дверью обнаружилась лестница на второй этаж. На площадке, там, где ступеньки делали крутой поворот, их встретила маска демона, косовато висевшая на стене.

— Обычно люди вешают в простенках комнатные цветы либо зеркала, — тихонько заметил коррехидор, с некоторым отвращением глядя на типичное для Артании изображение демона: красное, гротескно-перекошенное от злости лицо с выпученными глазами и высунутым языком. Надо лбом красовались внушающие уважение рога.

— Обычная фестивальная маска, — также шёпотом ответила чародейка, ей не давало покоя странное ощущение дискомфорта, источник которого она никак не могла вычленить, и приписала тому, что очень уж не любила докторов и всё с ними связанное. Естественно, в тех случаях, когда дело касалось её лично, — купил где-то по случаю, а после повесил тут.

Она пригляделась к маске и заметила, что ту окружает некая непонятная аура.

— Но более вероятно, — проговорила чародейка, протянутую руку которой кольнула магия, — маску используют в качестве поглотителя негативных эмоций, которые неизбежны для кабинета врача: страдания, боль, тревога. Полагаю, Эрнст пытался загородиться от них и заказал заклятие на маску.

Они переговаривались очень тихо, потому что не хотели, чтобы Эрнст услышал об их приближении раньше времени. Лестница привела к двери, куда коррехидор вежливо постучал.

— Что ещё? — раздался из-за двери голос, без сомнений принадлежащий Эрнсту, — идите домой, Лайра, я закончил приём сегодня, так и отвечайте тем, кто читать не умеет.

Вил постучал вторично.

— Да входите уже, мне нужна избыточная вежливость, — последовал ответ, и чародейка с коррехидором не преминули воспользоваться приглашением.

Их встретил удивлённый взгляд Эрнста, развалившегося на диване с газетой в руках. Рядом на столе дымилась чашка чая и лежала початая пачка бисквитного печенья.

— Как вы… — он осёкся при виде заранее вытащенного Вилом амулета.

— Коррехидор его королевского величества Элиаса — граф Вилохэд Окку, а сопровождает меня коронер Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя — чародейка мистрис Эрика Таками.

— Ха, ха, ха! — с некоторыми истерическими нотками засмеялся Эрнст, откладывая газету в сторону, — вот это поворот! Выходит, поиски пропавшего кузена — выдумка. Но сразу заявляю, к наркотикам, что продают Парки, я никакого отношения не имею. Можете считать те спички жестом доброй воли, так сказать, посильной помощью вашему департаменту. Сам не покупаю, не употребляю, не храню и не распространяю. Можете проверять, сколь вашей душе угодно.

— Мы к вам совершенно по другому делу, господин Эрнст. Или правильнее будет сказать: господин Мортимер Яно?

— Ах, это — пустая безделица! — усмехнулся собеседник, и его беспокойство заметно стало угасать, — ну, называюсь я в столице Эрнстом, какая в том беда? Мне, как добропорядочному практикующему врачу не пристало запросто посещать бои без правил, травлю крыс, да проводить вечера в более чем сомнительной компании псевдодочерей супругов Парк, сами супружеские узы коих также могут и должны быть поставлены под сомненье. Вот тут-то на помощь мне и приходит мой Эрнст — давний приятель, которого отличает врождённая слабость здоровья, и которого, в следствие этого, я должен проведывать с завидной регулярностью, — короткий смешок, — слабость здоровья Эрнста предоставляет мне прекрасную возможность развлекаться в Кленфилде в своё удовольствие, не теряя репутации здесь, в Мохаре.

— Насиловать и резать проституток — прекрасное развлечение, — словно бы себе под нос проговорила чародейка, но с таким расчётом, чтобы её слова оказались расслышанными подозреваемым.