Глава 3. ПО СЛЕДУ ПОВЕСЫ

Посещение странного заведения с названием «Нет, вредителям!», при придумывании коего использовался принцип: чтобы знали свои, и не понимали чужие, Вилохэд не стал окладывать.

— Поедем нынче же, — проговорил он, когда они с чародейкой покинули Кленовый дворец, — заедем к вам, переоденетесь, пообедаем, и в бой.

— Мой теперешний наряд сгодился для его величества, а для травли крыс собаками — ну, никак!

— Ваш сегодняшний наряд, вполне мил на мой вкус, — примирительно проговорил Вил, почуяв в вопросе знакомые интонации раздражения. Так чародейка обыкновенно начинала разговор, если собиралась сказать какую-нибудь резкость, — но, если мы намерены влиться в сообщество граждан, любящих пощекотать нервы разного рода диковинными аттракционами, то будет лучше не особо среди них выделяться. Предлагаю вам одеться в материковом стиле, помниться, мы перед поездкой в Оккунари заказывали вам подходящий визитный наряд. И, кстати, ваш знаменитый макияж окажется как нельзя кстати.

Рика с подозрением покосилась на четвёртого сына Дубового клана. Когда она только пришла работать в коррехидорию (для того, чтобы все с одного взгляда понимали, что перед ними не абы-кто, а потомственная некромантка), чародейка подкрашивала глаза и губы несколько вызывающим образом, что порождали немало пересудов, и было непонятно, шутит Вил сейчас или нет.

— А вы? — прищурилась девушка, — ведь ваш наряд древесно-рождённого лорда тоже не особо вписывается в общество завсегдатаев кленфилдского дна?

— У меня, дорогая Эрика, в последние пару лет сложилась такая репутация, что появление четвёртого сына Дубового клана даже в самых злачных местах столицы не вызовет подозрений у обывателей, — он подмигнул, — в кои-то веке газетные выдумки сыграют мне на руку.

— Выдумки? — засомневалась чародейка.

— Заверяю вас, дела обстоят, именно так.

— Значит, вы — ни что иное, как счастливое исключение из правила про то, что дыма без огня не бывает!

— Желаете услышать всю историю и про дым, и про огонь из первых рук? — смоляная бровь коррехидора иронично приподнялась.

Чародейка задумалась на секунду и кивнула.

— Два года назад мой почтенный батюшка схлестнулся с одним ретивым газетным магнатом, тот рискнул использовать не особо честные способы получения голосов избирателей. Очень уж жаждал пройти в Палату общин, — начал повествование коррехидор, — и этим самым магнатом оказался ни кто иной, как владелец «Вечернего Кленфилда» — господин Ёки Табу́ра, собственной персоной. Отец с позором публично переворошил его грязное бельё, и после слушаний в Палате Корней и листьев Табура навсегда был исключён из списков кандидатов, — Вил улыбнулся, — но это позорное происшествие положило начало его кровной, точнее, правда, будет сказать, чернильной мести. Газетчик вознамерился всеми силами опозорить Дубовый клан, вернув долг собственных постыдных разоблачений. Отец занимает слишком высокое положение, и поэтому возводить его в объект своих пасквилей господин Табура не рискнул. Наш старший брат Дайчи к этому времени как раз получил портфель помощника министра в Министерстве Армии, а из этого следовало, что трогать своими грязными ручонками репутацию старшего наследника Дубового клана отнюдь не безопасно, это позволило Дайчи выпасть из сферы интересов «Вечернего Кленфилда», — Вил выразительно показал два следующих загнутых палеца, — далее у нас на очереди близнецы Шон и Кин. Эта парочка оболтусов была сущим кошмаром моего детства, пока родители не отправили их в Морской кадетский корпус. Однако ж, смелости выискивать и смаковать грехи контр-адмирала его величества Шонари Окку смелости у Табуры тоже не хватило, как, и собственно, второго брата. Кин возглавляет тот самый Морской корпус, в котором сам учился, следовательно, обиженному газетчику оставался один последний Окку — ваш покорный слуга. На тот момент я был всего лишь обычным древесно-рождённым парнем, прожигающим жизнь в высшем свете Артанского королевства. По этой причине моя персона и стала объектом внимания газетёнки Ёки Табуры. Он выискивал любые, даже самые незначительные, происшествия, к которым я имел отношение, многократно приукрашивал их и подавал в скандальном ключе. Не брезговал он и банальными светскими сплетнями, а, если оных не хватало, вдохновенно выдумывал сам. Причём старался, чтобы всё выглядело правдоподобно. Меня видели в «Доме шоколадных грёз» с госпожой К., значит, младший Окку совратил молодую деву из такого-то клана. Я стрелялся на дуэли с господином Н. — само собой был схвачен за руку при нечестной игре в «Красных и зелёных клёнах», либо обманутый супруг защищал поруганную честь своей семьи. И всё то же, разными словами и под разными соусами, — Вилохэд вздохнул, — вот так и появился на свет самый отпетый из всех мужчин рода Окку, бесчестный соблазнитель, побывавший в спальнях большинства кленфилдских красавиц, завсегдатай квартала Красных фонарей и участник кутежей и множества несуществующих скандалов.

— А вы весь такой белый и пушистый? — сыронизировала чародейка.

— Да нет, я — брюнет, — в тон ей ответил Вил, — но вот в публичном доме и правда побывал всего единожды в компании друзей-студентов. С тех самых пор решил, что продажная любовь не про меня. Когда я поступил в Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя, Табура поутих. Видимо, решил, что придирки властей его газете ему ни к чему. Но репутация повесы и любителя повеселиться сейчас сыграет нам на руку, просто все решат, что коррехидор взялся за старое.