– Как твой пациент?

Еще не придя в себя от удивления, Эмма снова сосредоточилась на Кеничи. Но даже поставив японцу капельницу и присоединив электроды ЭКГ, она продолжала гадать, что Джек делает в Центре управления полетами. Он год не сидел за пультом врача и теперь вдруг вышел на связь; когда он спрашивал о состоянии Кеничи, его голос звучал спокойно, даже расслабленно.

– Приступ продолжается?

– Нет. Сейчас он действует вполне сознательно… он отбивается от нас…

– Основные показатели?

– Пульс учащенный: сто двадцать – сто тридцать. Он дышит.

– Хорошо. Значит, дыхание есть.

– Мы только что подключили ЭКГ. – Эмма взглянула на монитор, на сердечный ритм на экране. – Синусовая тахикардия, пульс – сто двадцать четыре. Периодическая асистолия желудочков.

– Я вижу это на биотелеметрии.

– Измеряю давление… – Она накачала манжет и, слушая плечевой пульс, медленно выпустила воздух из манжеты. – Девяносто пять на шестьдесят. Незначительно…

Удар застал ее врасплох. Она издала резкий крик боли, когда Кеничи наотмашь ударил ее по лицу. Толчок отбросил ее на другой конец модуля, Эмма натолкнулась на противоположную стену.

– Эмма! – позвал Джек. – Эмма!

Она ошеломленно дотронулась до разбитой губы.

– У тебя кровь! – заметил Николай.

– Что, черт возьми, у вас происходит? – отчаянно кричал Джек ей в наушник.

– Со мной все в порядке, – пробормотала она. И раздраженно повторила: – Джек, со мной все в порядке. Не переживай.

Но голова все еще гудела от удара. Николай привязывал Кеничи к койке, а Эмма ждала, когда пройдет головокружение. И поэтому сначала не слышала, что сказал Николай.

Затем заметила его недоуменный взгляд.

– Посмотрите на его живот, – прошептал Николай. – Посмотрите!

Эмма приблизилась к больному.