Он имел в виду Эмму.

– Все члены этого экипажа для нас почти что семья, – возразил Тодд. – Так что в некотором смысле сейчас это для всех дело личное.

Джек уселся рядом с Тоддом. За столом расположились заместитель директора НКТС,[18] руководитель полетных операций МКС, врачи экипажей и несколько руководителей программ. Также присутствовала Гретхен Лиу, сотрудник НАСА по связям с общественностью. Если не считать дат стартов, новостные службы средств массовой информации чаще всего игнорировали деятельность НАСА. Однако сегодня в ожидании Гретхен журналисты из всех новостных агентств набились в крошечный зальчик для прессы в Центре общественной информации НАСА. «Сколько внимания, – подумал Джек. – Любовь публики переменчива. Ей нужны взрывы, трагедии. Сложные ситуации. Сама по себе идеально проделанная работа никому не интересна».

Тодд передал ему листок бумаги, на котором было написано: «Данные анализов и обследований Хираи за последние 24 часа. С возвращением!»

Джек пролистал медицинский отчет, одновременно слушая совещание. У него в руках были результаты анализов за сутки, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять самое главное. Астронавт Кеничи Хираи был серьезно болен, данные анализов приводили в замешательство. Шаттл «Дискавери» готов стартовать в шесть утра по восточному поясному времени, полетят экипаж Киттреджа и врач-астронавт. Обратный отсчет шел согласно расписанию.

– Есть какие-либо изменения в рекомендациях? – спросил врачей заместитель директора НКТС. – Вы по-прежнему полагаете, что Хираи может подождать до эвакуации на шаттле?

– Да, мы считаем, что эвакуация на шаттле – самый безопасный вариант, – ответил Тодд Катлер. – В этом отношении наши рекомендации остаются неизменными. МКС прекрасно укомплектована медицинским оборудованием, там есть все необходимые препараты и оборудование для поддержания сердечной деятельности и дыхания.

– Значит, вы полагаете, у него сердечный приступ?

Тодд посмотрел на своих коллег.

– Откровенно говоря, – признался он, – мы не до конца в этом уверены. Кое-что действительно указывает на инфаркт миокарда – сердечный приступ, иными словами. Главным образом это высокий уровень кардиоферментов в его крови.

– Тогда почему вы не уверены?

– ЭКГ показывает лишь неспецифические изменения – несколько инверсий Т-волн. Это нетипично для инфаркта миокарда. К тому же Хираи прошел тщательное обследование на предмет сердечно-сосудистых заболеваний еще до участия в программе. Факторов риска не наблюдалось. Откровенно говоря, мы не знаем, что происходит. Но допускаем, что у него сердечный приступ, поэтому эвакуация на шаттле – лучший вариант. Это более мягкий спуск в атмосфере и контролируемая посадка. Пациент не испытает такого стресса, как на КАС. На МКС смогут справиться с аритмией, если таковая разовьется.

Джек оторвал взгляд от отчета о лабораторных исследованиях:

– Без необходимого оборудования на станции нельзя фракционировать креатинкиназу. И как же тогда убедиться, что источник этих ферментов – сердце?

Все посмотрели на него.

– Что ты имеешь в виду под словом «фракционировать»? – поинтересовался Вуди Эллис.

– Креатинкиназа – фермент, помогающий клеткам мышц расходовать накопленную энергию. Когда клетки сердца повреждаются, скажем, во время сердечного приступа, уровень креатинкиназы в крови поднимается. Вот почему мы полагаем, что это сердечный приступ. А если это не сердце?

– А что еще?

– Повреждение каких-нибудь других мышц. Травма, например, или судороги. Воспаление. В действительности даже простая внутримышечная инъекция может вызвать подъем креатинкиназы. Нужно фракционировать креатинкиназу, чтобы узнать, действительно ли причина в сердечной мышце. На станции это исследование провести нельзя.

– Значит, возможно, у него не сердечный приступ.