Эмма положила мертвую мышь в пластиковый мешок, сменила перчатки и полезла в клетку за живым зверьком. Мышь беспокойно дергалась, но признаков заболевания у нее не наблюдалось. Единственная ненормальность – порванное ухо, видимо, его надкусил кто-то из собратьев по клетке. Она перевернула мышь, чтобы осмотреть живот, и вдруг вскрикнула от удивления.

– Это самка, – сообщила она.

– Что?

– На «мужской» половине оказалась самка.

Кеничи наклонился поближе, чтобы через окошко камеры рассмотреть гениталии зверька. Это действительно была самка. От смущения он густо покраснел.

– Вчера вечером, – объяснил он, – она укусила меня. В спешке я сунул ее не туда.

Эмма сочувственно улыбнулась.

– Ну, самое страшное, что может случиться, – это незапланированный всплеск рождаемости.

Кеничи натянул перчатки и тоже вставил руки в камеру.

– Я совершил ошибку, – признал он, – я ее и исправлю.

Вместе они осмотрели остальных мышей в отсеке, но не обнаружили ничего подозрительного. Все зверьки казались вполне здоровыми.

– Это очень странно, – заметила Эмма. – Если мы имеем дело с заразным заболеванием, должны быть хоть какие-то свидетельства заражения…

– Уотсон! – раздалось по системе связи модуля.

– Я в лаборатории, Григгс, – ответила она.

– У тебя срочное сообщение от владельцев полезного груза.

– Сейчас посмотрю.

Она плотно закрыла отсек с животными и сказала Кеничи:

– Я проверю сообщение. А вы пока вытащите из холодильника мертвых мышей. Осмотрим их.

Он кивнул и поплыл к холодильнику.

С компьютера в лаборатории она открыла адресованное ей срочное сообщение.