Попытался встать, но не смог. Живот скрутило от голода, да и слабость никуда не делась. Лег на земляной пол, к счастью, не горячий, и приоткрыл глаза.
Мы находились в просторном глинобитном доме без окон, но с открытой дверью. Сквозь крышу из сухих пальмовых листьев кое-где пробивались солнечные лучи. Вокруг толпились люди, некоторые сидели за столами, другие томились в очереди к прилавку, за которым невысокая пухлая тетка раздавала еду, накладывая ее здоровенным половником в глиняные плошки. У меня закружилась голова и потекли слюнки от аппетитного запаха.
Рядом с теткой стояли Корлин и мой спаситель, у ног которого лежал небольшой мешок. Бородач убеждал надзирателя позволить мне поесть, но тот упрямо твердил:
— Нет, он не заслужил. Пусть умирает.
Собственно, к этому все и идет.
— Да почему? Мы же едим.
— Вы работаете. А он выловил хоть что-то? Нет жемчуга — нет еды.
Лесник тяжело вздохнул, раздраженно посмотрел на меня и, наклонившись, достал из мешка морскую раковину.
— Держи, — он протянул ее надсмотрщику. — Всего одна, но ведь парень только прибыл.
Корлин склонил голову набок и осклабился.
— Ты отдаешь за него свой жемчуг?
Сказано это было таким тоном, что дальше явно должно было последовать: «Ну и дурак!»
— Какая тебе разница? — бородач явно начинал злиться. — Дай ему пожрать.
Равнодушно пожав плечами, Корлин буркнул:
— Хорошо, — и, понизив голос, пожаловался: — Этот гад кусается!
В очереди послышались смешки.
— Навязался на мою голову, — пробормотал Лесник, подхватил меня под мышки и оттащил к стене.
Я изо всех сил пытался не стонать — любое прикосновение причиняло боль, а резь в животе жгла, как ножевое ранение.
Прислонившись спиной к стене, я почти смог сесть. Бородач взял у поварихи две плошки и сунул одну из них мне в руки.