— Вы чувствуете, что становится теплее? — внезапно спросила Уилла.

— Я думал, дело в физическом напряжении, — ответил я, с удивлением глядя на ее залитое потом лицо.

Позади нас Роджер вытирал лицо носовым платком. Я провел рукой по собственному лицу, и мои пальцы стали мокрыми.

— Не будь вокруг этих стен, я сказал бы, что мы попали в африканские джунгли, — выпалил Роджер. — Запахи и жара напоминают мне бассейн реки Конго.

— Жара может объясняться глубиной, — рассуждал я вслух, пока мы продвигались во мрак быстро расширяющегося прохода. — Мы находимся, я полагаю, на глубине нескольких сотен футов под поверхностью земли, и с каждым шагом спускаемся все глубже.

Усталость и тревога не способствовали долгим разговорам о чудесах огромной бездны, куда мы проникли. Если не считать темноты, возникало впечатление, что мы пересекали дно глубокого речного каньона. Малейшие шорохи и звуки шагов многократно усиливались, отдаваясь эхом далеко впереди. Почва становилась все более скользкой от слизи и поросли каких-то грибов, и ступать приходилось так осторожно, что мы и не заметили, как темнота постепенно начала рассеиваться.

— Вряд ли мы можем приближаться к выходу, — тяжело дыша, сказал Роджер, который успел закатать рукава и расстегнуть рубашку, чтобы найти хоть какое-то облегчение в этой удушливой жаре.

— Но где-то впереди есть свет, — отозвался я. Надо признаться, что явление света на такой глубине не слишком впечатлило меня, так поражен я был необъятностью черного ущелья.

Несколько минут мы молча спускались по крутому склону, напрягая глаза и всматриваясь в сереющий сумрак. Наши тени, огромные и искаженные на стене позади, становились все менее четко очерченными, и все более отчетливо проступали по сторонам влажные склоны монументальных гранитных утесов.

Затем перед нами предстало и первое объяснение загадочного свечения. Это было светлое пятно высоко на изгибающейся стене впереди. По мере того, как мы спускались, пятно быстро увеличивалось в размерах. Оно горело и мерцало по краям, как угли в огромном костре. Мы подошли ближе и справа от первого заметили второе пятно. За поворотом открылась длинная полоса желтых огней. К тому времени в гранитном ущелье стало так светло, как бывает в полнолуние на поверхности, и я всерьез подумывал выключить фонарь, чтобы сберечь батарею.

— Самородная сера! — воскликнула Уилла, чье острое обоняние уловило запах, ускользнувший от нас с Роджером.

— Фосфоресценция, — уточнил я, задыхаясь не только от жары, но и от возбуждения.

Мы остановились прямо под источником света, глядя на крутой гранитный склон, усеянный светящимися пятнами. Наши потные лица блестели в мерцающем свете, как будто были смазаны жиром, кожа отливала мертвенно-желтым цветом. В изумлении, не веря своим глазам, мы поспешили обогнуть длинный изгиб подземного каньона. Стена резко повернула направо; в жутком сиянии фосфоресцирующих отложений, которые виднелись теперь повсюду высоко над нами, вырисовался еще один крутой спуск. Мы уже видели подножие склона, когда внезапно остановились: из глубины налетел порыв влажного теплого ветра, принесший с собой резкие запахи экваториальных джунглей, смешанные с несомненным соленым запахом моря.

— Боже правый, что там впереди?! — воскликнул Роджер.

— Пойдем, — только и смог я сказать, спускаясь вниз по мерцающему склону и жадно вдыхая странный освежающий бриз, насыщенный запахами чужого, невообразимого края.