Ещё раскатывались по паркету стреляные гильзы, за стойкой сыпались осколки битого стекла, а на месте упавшего громилы уже появился второй, небольшого росточка, в тужурке гимназиста. Гимназист замахнулся, и у прапорщика не было ни малейших сомнений — что последует за этим. Он выстрелил, в отчаянной надежде опередить бросок, но рука уже начала движение, и от неё, от руки этой, отделился тёмный продолговатый предмет, полетевший, как показалось Коваленко, точно в него. Особист перекатился, опрокинув стоявший рядом столик, и тут же оглушительно лопнул взрыв. Противно завизжали осколки.
На миг Коваленко ослеп, оглох, задохнулся, нажал на спуск, уже не целясь, но выстрела не последовало, магазин был пуст. Навалилась тишина.
Несколько секунда он лежал, ожидая выстрелов, взрывов, ещё чёрт знает чего, что могли припасти для него нападающие. Но ничего не происходило, только тонко звенело в ушах и удушливо воняло сгоревшей взрывчаткой. Тогда он попытался встать, и тут обнаружил, что левой руки он не чувствует, а бок залит кровью.
Со второй попытки Коваленко поднялся. Добрёл, шатаясь, среди обломков мебели, мимо дыры в полу, мимо трупа Марека с широко открытыми, мёртвыми глазами навыкате, до посечённой осколками стойки. За ней лежал ещё один труп — сам пан Радзинский. Пуля угодила бедняге в голову, он умер на месте. «Не повезло», — подумал Коваленко и потянулся к телефону.
К счастью, аппарат не пострадал. Прапорщик отложил ненужный уже пистолет и набрал номер. Когда телефонная барышня откликнулась, произнёс три цифры добавочного номера.
— Слушаю, — коротко прозвучало в трубке.
— Двухэтажный дом на Зелёной и Двадцать Второго Января, — немеющими губами проговорил Коваленко. — Среди коттеджей, бывший сержантский, в восемь вечера уже уйдут… И рухнул под стойку.
Саблин сидел в кабинете Станкевича, когда того вызвали к телефону. Вчера они с Урядниковым и Сыроватко весь день бродили в районе Погулянки. Оделись в цивильное, хоть подпоручик и смеялся, мол, вас во что ни наряди, военная выправка всё равно так и прёт. Обошли сначала Погулянку, потом Торосевича и прилегающие проулки, часть Веглинской рощи, что обращена к пустырям между Погулянкой и Зелёной, сами пустыри и, наконец, Зелёную с улицей 22 Января в районах застроек.
Сейчас поручик всё это ещё раз прикидывал на карте-трёхвёрстке, восстанавливая в памяти увиденное, представляя возможные пути перемещения. Подпоручик не вернулся, а ворвался в кабинет.
— Звонил наш человек, — выпалил он взволнованно. — Встреча состоится. Коттеджи на углу Зелёной и 22 Января, среди них жёлтая двухэтажка, бывшая сержантская. Знаешь?
— Да, — быстро ответил Саблин. — Видел этот дом, помню.
— Туда к восьми подгонят машину. То ли собрались наши клиенты куда, то ли что перевезти нужно. Нам необходимо успеть раньше и взять их тёпленькими. У тебя, Иван Ильич, три часа на всё, от силы четыре. Успеешь?
— Высылай «летучку» к Дому инвалидов. У ребят твоя уоки-токи, я им сейчас же объявлю готовность. Через двадцать минут они будут здесь.
— Работаем.
Через сорок минут первый взвод, силами первого и второго отделений, оцеплял жёлтый многоквартирный дом на Зелёной. Третье отделение блокировало выход на пустырь, со стороны Веглинской рощи.
Такие здания поляки строили в предместьях Львова последние двадцать лет. Функциональный стиль, ни лепнины, ни эркеров, ничего лишнего. Обыкновенные балконы на втором этаже, сквозные подъезды. Крыша высокая, наверняка есть чердак. Перед домом небольшой двор с беседкой. Раньше в ней, наверное, паны польские сержанты курили по вечерам, обсуждая политические новости. Или собственных жён. К дальнему торцу дома прилепилось крошечное ветхое строеньице, скорее всего заброшенный сарай. На перекосившейся двери висел могучий замок.
«Сержантский» дом стоял у пересечения Зелёной и 22 Января, фасадом на Зелёную. Вторая улица — её для краткости все звали Январём — загибалась вокруг коттеджей и заканчивалась тупиком. Обе они походили более на степные дороги, чем на городские улицы. С задней стороны к зданию прижимались коттеджи, как называли здесь одноэтажные деревянные домики на двух владельцев.
Место встречи выбрано с умом, не мог не отметить поручик. В случае опасности можно уйти: по Зелёной — хоть вверх, хоть вниз, а можно рвануть по Январю. Между коттеджами легко просочиться к роще, а если повернуть севернее, окажешься на пустыре, через который легко попасть в районы застроек Торосевича и Погулянки. Все эти направления придётся контролировать. Однако около дороги, напротив жёлтого дома, стояла заколоченная будка сапожника. Отличный пункт для наблюдения и за домом, и за дорогами.
В четыре часа пополудни около будки тормознула запылённая полуторка. Стала так, чтобы будка прикрывала кузов от дома. Шофёр вылез из кабины и принялся озабоченно ковыряться в моторе. В то же время старший унтер Филонов ловко выбрался через люк в днище кузова и за считаные секунды справился с простеньким замком. Еще через минуту в будке обосновались бойцы его тройки, Потёмкин и Никаноров, притом Никаноров тащил ручной пулемёт «Сапсан» с запасом лент.
Гренадеры быстро оборудовали себе позиции, чтобы контролировать передвижения на перекрёстке и по дорогам. Приготовили оружие.