2

От Зноймо до заставы гренадеры ехали в закрытом фургоне. Вначале катились по какому-то шоссе, потом свернули, очевидно, на просёлок, и трясти стало безбожно. Саблин подумал тогда, вот, мол, все ругают русские дороги, а оказывается, и в цивилизованной европейской Чехии есть колдобины с ухабами.

Наконец добрались. Поручик выпрыгнул из кузова, с наслаждением потянулся, хрустнув всеми суставами, вдохнул полной грудью напоённый запахом спелой ржи воздух. Следом начали выгружаться его гренадеры, и тут же рядом возник высокий подтянутый офицер в форме защитного цвета.

— Поручик Саблин? — проговорил он почти утвердительно.

— Так точно. С кем имею честь?

— Надпоручик Чехословенска Армада Милан Блажек, — козырнул чех. — Командир заставы. Мы ждали вас. Это ваши бойцы? — снова скорее утвердил, чем спросил, надпоручик.

— Так точно. — Саблин тоже отдал честь. — Первый взвод третьей роты Отдельного гренадерского батальона.

Припомнил звания в чешской армии: надпоручик идёт перед капитаном, как и поручик в российской. Значит, по рангу они примерно равны.

— О, гренадеры! — разулыбался Блажек. — Мы слышали о победах русских на Востоке.

— Вот как? — озадачился Саблин. — Честно говоря, мало кто знает о подвигах гренадеров. Даже в России.

— Нам дали некоторую информацию. Строго конфиденциально, естественно. И мы… как это… могила!

И улыбнулся уже совершенно ослепительно. Чувствовалось, этот чешский офицер искренне рад прибытию русских воинов, видит в них друзей, пришедших на подмогу в трудную минуту. Неожиданно для себя Иван Ильич почувствовал к нему ответную симпатию, чувство, какое можно испытать только на войне, когда начинаешь понимать: этот человек прикроет тебе в бою спину.

— А давай по имени! И на «ты»! — протянул он руку надпоручику, повинуясь внезапному порыву.

— Идёт! — тряхнул головой чех и ответил крепким рукопожатием.

Получилось как-то очень по-русски.

— Меня, кстати, Иваном зовут. По-вашему, наверное, Ян?

— Да, Ян. Но я буду называть тебя Иваном, как нарекли батюшка с матушкой. Так правильно.

— Милан, где ты научился так чесать по-русски? — не сдержался Саблин. Чех говорил почти без акцента, лишь иногда запинался да произносил слова слишком старательно, как на родном языке не говорят.