Императрицы, расположенных в юго-западном углу и выходящих окнами на Дворцовую площадь и Адмиралтейство». По преданию, увидев новорожденного мальчика, мать якобы воскликнула: «Богу слава, жизнь тебе!»

Слова эти впоследствии станут родовым девизом в гербе Бобринских. «Сразу же после появления на свет, ребенок, завернутый в бобровую шубу, был вынесен из дворца, а вскоре после этого в спальню Екатерины вбежал Петр – доверенные слуги предупредили его, что на половине Императрицы что-то происходит, – отмечает граф Николай Николаевич. – Но Екатерина нашла в себе силы встретить Петра уже одетой».

При крещении младенца восприемниками были приближенные Екатерины: генерал-поручик Иван Иванович Бецкой и камер-медхен Настасья Ивановна Соколова (побочная дочь Бецкого).

Возможно, в воспитании сына императрица решила руководствоваться странными идеями Руссо, среди сомнительных педагогических изобретений которого было и незнание ребенком своего истинного происхождения. Новорожденного Алексея поместили в семью камердинера императрицы Василия Григорьевича Шкурина под видом племянника. Шкурину было пожаловано поместье, в годовщину восшествия Екатерины II на престол 28 июня 1763 г. он произведен ею «за особливую к нам верность» в действительные камергеры, а спустя полгода вместе с женой Анной Григорьевной и детьми Марией, Наталией, Алексеем и Сергеем возведен в потомственное дворянство.

В отношении Алексея в первые годы правления у Екатерины II существовали обширные планы в связи с проектом ее законного брака с Г.Г. Орловым. Мальчику предполагалось даровать титул и фамилию князя Сицкого (угасшие в XVII в. князья Сицкие принадлежали к ярославской линии Рюриковичей), но это намерение не осуществилось. Императрица регулярно навещала мальчика в Елизаветине, под Петербургом, где обитала семья Шкуриных.

Матримониальные устремления Екатерины наткнулись на сопротивление дворянской фронды. Окончательно их разрушил воспитатель наследника Павла, граф Никита Иванович Панин, заявивший в Государственном Совете: «Императрица может делать, что хочет, но госпожа Орлова никогда не будет императрицей России». Но, как видно из последующих событий, государыня не оставляла мысли о варианте узаконить отношения с Орловым вплоть до середины 1770-х годов. Совершеннолетие наследника Павла Петровича было не за горами, и те вздорные качества его характера, которые мать с огорчением начнет замечать в старшем сыне с возрастом, не были столь заметны. Что если отдать империю Павлу, удалиться от государственных забот в провинциальную аркадию? Дом, муж, дети… Очаг женского счастья, которого Великой Екатерине так не хватало в жизни. В 1763 году государыня приобрела в Тульской провинции Московской губернии земли для создания «собственного Императорского Величества имения», в селе Бобрики и городе Богородицке. Она позаботилась о достойном будущем сына, положив на его имя в Воспитательный дом капитал, достигший к 1782 г. суммы 627 тыс. рублей. Главный попечитель Алексея, Иван Иванович Бецкой, получил указание отпускать на содержание мальчика только проценты – до 11 апреля 1792 г., а в случае беспотомной смерти Алексея употребить капитал на нужды Воспитательного дома и пенсию «Георгиевским капитанам». Очевидно, правящие круги империи, учитывая болезненность Павла, не исключали также варианта, при котором бы срочно пришлось придавать Алексею легитимность и объявлять его наследником, благо петровский Указ о престолонаследии давал такую возможность. Эти опасения окончательно рассеялись лишь после второй, счастливой женитьбы Павла и появления у него начиная с 1777 года длинной череды наследников.

В 1765 г. Алексей получил село Бобрики (Спасское), по названию которого затем и стал прозываться Бобринской, а впоследствии – село Богородицкое и село Михайловское, все в будущей Тульской губернии. В Бобриках, на Бобрик-Горе, и на месте обветшалой и разрушившейся деревянной Богородицкой крепости в 35 километрах от Бобриков по проекту архитектора Ивана Егоровича Старова в 1770–1783 гг. развернулось строительство двух каменных усадеб для императрицы. Впоследствии дом в Богородицком станет родовым гнездом пяти поколений Бобринских. В Бобриках Иван Егорович также возвел церковь во имя Нерукотворного образа Христа Спасителя.

В 1766 г. государыня отправила Алексея в Швейцарию для поправления здоровья. Через год вернула мальчика в Россию и летом взяла с собой в свое знаменитое путешествие по Волге. Предложение А.Г. Орлова передать ребенка на воспитание Орловым и устранить Шкурина не встретило сочувствия императрицы. Между тем, В.Г. Шкурин, страдавший тяжкой неврастенией, на роль воспитателя годился мало. О результатах шкуринского воспитания И.И. Бецкой нелицеприятно докладывал в 1770–1774 гг. императрице во время пребывания Алексея на учебе в Лейпциге, куда Екатерина отправила сына по настоянию Г.Г. Орлова: «…Ему не довелось попасть в хорошие руки», «хорошее у него от природы, все же худое является следствием воспитания».

Развитию положительных природных способностей и душевных качеств Алексея Григорьевича не способствовало и его обучение с 1774 г. во 2-м петербургском Сухопутном Шляхетском корпусе под присмотром Иосифа Михайловича де Рибаса, талантливого администратора, но злого и циничного человека. По словам самого Бобринского, его дядя граф Алексей Григорьевич Орлов не мог терпеть Рибаса. Привилегию воспитывать сына императрицы генерал де Рибае обрел благодаря своему браку с восприемницей Бобринского – Анастасией Соколовой, побочной дочерью И.И. Бецкого.

Все это время Алексей в частной переписке матери и сведущих лиц скромно именуется «маленьким господином». Но окончательное решение о фамилии сына Екатерина приняла лишь после отставок и удаления от двора братьев Орловых. 9 апреля 1775 г. И.И. Бецкой писал государыне из Санкт-Петербурга в Москву: «Очень рад узнать, что маленький господин будет вперед именоваться господин Бобринской. Это решено и кончено». Управляющим Богородицким имением в 1776 г. был назначен ученый и лесовод Андрей Тимофеевич Болотов, друг боевой молодости Григория Орлова. Болотов посвятил Богородицку двадцать лет жизни и разбил там первый в России пейзажный парк.

2 апреля 1781 г. Екатерина II направила сыну три осторожных записки, в которых намекала на его происхождение и обстоятельства рождения, а также объявляла о положенном на его имя солидном капитале. Первая из них гласила: «Известно мне, что мать ваша, быв угнетаема и угрожаема разными неприязньми и сильными неприятелями, по тогдашним смутным обстоятельствам, спасая себя и старшего своего сына, принуждена нашлась скрыть ваше рождение, воспоследовавшее 11 числа Апреля 1762 года. Как вы мне вверены были, то я старалась вам дать приличное вашему состоянию воспитание. Осталось вам ныне добродетельною жизнию, ревностию и усердием к отечественной службе и непоколебимою верностию к престолу отличить себя во всех случаях, в чем да поможет вам Всевышний».

Как должен был себя чувствовать Бобринской? Что ощущал он, с детства лишенный материнской ласки, обделенный вниманием отца, устраивающего личную жизнь с ровесницей сына? В дневниках Алексея отец упоминается неоднократно и не иначе как «Князь Орлов». 9 ноября 1779 г. «князь Орлов присылал узнать о его здоровье», а 15 ноября «сказал Государыне, что он (Алексей) ничего не учится». Однако Алексей завершил учебу с малой золотой медалью, что, согласно Уставу Кадетских корпусов, давало ему право на трехлетнее путешествие по Европе. Но сначала в течение года Бобринской с тремя своими однокашниками в сопровождении университетского профессора Н.Я. Озерецковского путешествует по России, объезжает Псков, Новгород, Астрахань, Екатеринбург, Тобольск, Могилев, Киев, изучает экономику и географию страны, культуру и историю населяющих Империю народов. Автор любопытной версии относительно странной судьбы Бобринского М.В. Петрова предполагает, что Екатерина II осуществляла сложный дипломатический план: подготовить Алексея к государственному правлению, а затем сделать его владетельным князем Ольденбурга и Делменгорста путем брака с одной из принцесс Баденских, тем самым усилив европейское влияние России. На эти цели в один из английских банков регулярно перечислялись немалые средства. Однако впоследствии Бобринской пошел против воли матери, отказавшись жениться на принцессе Фредерике

Баденской, родной сестре Елизаветы – жены Великого князя Александра Павловича, в котором императрица видела своего преемника. Этот шаг Алексея привел к еще большему отчуждению между ним и царственной матерью.

В 1783 г. Бобринской в чине гвардейского поручика был отправлен за границу. Путешествуя по Европе, он проявил себя наблюдательным и думающим человеком, о чем, к примеру, свидетельствуют его высказывания из записной книжки, среди которых читаем: «При тех нравах, которые мы имеем в Европе, деньги должны, в конце концов, узурпировать абсолютную власть». В своей записной книжке Алексей Григорьевич делал весьма дельные пометки, касавшиеся медицины, астрономии и метеорологии, геодезии и минералогии, ювелирного дела, химии и ботаники, финансов и управления государством, военного дела. «Он покупает многочисленные карты частей света, коллекционирует древние манускрипты, интересуется вопросами изменения границ государств, учит наизусть стихи, читает философов, интересуется всем таинственным и даже бывает у колдунов», – пишет граф Николай Николаевич Бобринской.

В то же время в Париже и Лондоне Алексей вел самую беспорядочную жизнь, был неразборчив в амурах, проиграл в карты десятки тысяч ливров, что вызывало тревогу зарубежных корреспондентов Екатерины. Одному из них, барону Гримму императрица писала: «Все, что вы пишете мне об известном молодом человеке, меня не удивляет. Он происходит от очень странных людей и во многом уродился в них».

Когда «странности» сына материализовались в огромные карточные долги, Екатерина II немедленно приказала ему вернуться в Россию. Весной 1788 г. Бобринской приехал в Ригу, где ему было повелено безвыездно жить в Остзейском крае, а новым опекуном Алексея был назначен граф П.В. Завадовский. В 1790 г. государыня утешила сына чином бригадира. Она все еще надеялась ввести Алексея в семью европейских монархов, обвенчав его с принцессой Баденской. Огромный дворец в Бобриках, кажется, и был выстроен для августейшей особы. Но горячая натура бастарда, изнывавшего в ссылке, нашла применение в амурных похождениях, чему способствовал и наследственный темперамент. По семейным преданиям Бобринских, он имел дочь Улиту от крестьянки и некоего Соловьева, сына, служившего у него поваром, а затем бывшего мундкохом (главным поваром) при Высочайшем дворе. Другой его побочный сын, Райкб (или Бобриков) в 1806 году учился в Санкт-Петербургском педагогическом институте и дружил с князем Петром Андреевичем Вяземским, которого познакомил с творчеством Парни.

Николай Алексеевич Райкб (1794–1854), третий внебрачный сын Алексея Григорьевича, впоследствии знаменитый шелковод, внешне удивительно походил на Александра I – своего двоюродного брата, что давало повод для светских пересудов.

Расставшись с фаворитками, Бобринской решил остепениться, женившись на четвертой дочери ревельского коменданта Вольмара-Конрада барона Унгерна фон Штернберг Анне-Доротее (Анне Владимировне; 1769–1846). Древний остзейский род Унгернов восходил к Гансу фон Унгерну, служившего в 1269 году вассалом рижского архиепископа. Родители фройлен никак не соглашались на этот союз, но Анна настояла на своем. «Бобринской, живучи в Ревеле, часто ездил к Унгерн-Штернбергам в их имение Кирну, где влюбился в Анну Владимировну, – вспоминала знакомая семьи барона. – Родители долго не соглашались на ее брак, полагая, что Екатерине он будет не угоден и что у нее в виду женить Бобринского на какой-нибудь немецкой принцессе. Не желая частых посещений Бобринского, хозяева Кирны нарочно откладывали час обеда, чтоб он удалился. "Садитесь кушать, – однажды сказал им Бобринской, – а я залезу под стол и подожду"».

Императрица скрепя сердце была вынуждена дать согласие на этот брак. «Каждый женится для себя», – заметила государыня. В 1794 году Екатерина II купила для сына замок Обер-Пален в Лифляндии и одобрила брак с Анной, заключенный в Ревеле 16 января 1796 г. В метрической книге 1796 года города Ревеля Преображенского собора значится: «От армии бригадир Алексей Григорьевич Бобринский, отрок, Ревельского умершего дворянина Вольдемара Унгерн-Штернберга с дочерью его родною Анною, содержащею Лютеранской закон, оба первым браком, повенчаны 16-го числа Генваря 1796 года. Поручителями были по женихе: вице-адмирал и кавалер Алексей Мусин-Пушкин. По невесте: генерал-поручик Иван Кохиус; сверх поручителей засвидетельствовал генерал-провиантмейстер лейтенант князь Александр Вяземский». Вскоре императрица вызвала молодых в Петербург для благословения. По преданию, она спросила Анну Владимировну: «И вы не побоялись выйти замуж за этого вертопраха?»

Брак оказался счастливым, принес пятерых детей и был скреплен дополнительными узами родства: родной брат Анны барон Бернгард (Борис Владимирович) Унгерн фон Штернберг женился на племяннице Бобринского – графине Наталии Федоровне Буксгевден. Их сын, барон Федор Борисович Унгерн фон Штернберг служил управляющим в Богородицком имении Бобринских и в 1837 году принимал там Высочайших особ: Великого Князя Александра Николаевича (будущего Александра II) и затем Великую Княгиню Елену Павловну.