– Это? Оставить меня беременную вариться в этом гадюшнике?

– Вардан бы не доверился мне, если бы я не оставил ему в заложники самое ценное, что у меня есть. Тебя.

– Очень мило, – поджав губы, произнесла Пелагея. – Только меня спросить забыл. Зачем ты вообще полез в эту Иудею? Еще и наложницу себе там завел. Мерзавец.

– Зачем ты меня спрашиваешь? Ты ведь все отлично понимаешь.

– Нет, не понимаю.

Ярослав оглянулся. И, увлек за собой Пелагею дальше по коридору. Так они и шли, пока не достигли достаточно удобного балкона с видом на море. И хорошей панорамой обзора со всех сторон. Никто случайный подойти внезапно не мог. И подслушать их не мог.

– Я вся внимание, – холодно и с какой-то издевкой произнесла жена.

– Ты ведь понимаешь, что аристократы Византии постоянно плетут интриги. И я хочу выйти из их борьбы. Попробовал самостоятельно – не получилось. Все одно затягивают. Поэтому мне нужно было что-то сделать, чтобы они сами постарались избавиться от меня. Убить, понятное дело, не выйдет. Да они бы и не рискнули. Но всегда есть и иные варианты. К ним я их и подталкивал.

– А что, тихо сесть в Новом Риме и, как ты говоришь «возделывать свой сад» было нельзя?

– Конечно, нет. Я – сын Феофила. Природный Василевс. В отличие от Вардана, который суть узурпатор, убивший моего единокровного брата – Михаила. Как тебе такой расклад?

– Мерзко.

– Очень мерзко. Но если знать, что это был за братец – все не так уж и плохо. Во всяком случае, его мамаша приложила все усилия, чтобы сынок вырос дурачком, одержимым развратом. А правила она при этом балбесе. Да не вышло. Ее брат перехватил бразды правления и пресек это безумие. За это я уважаю Вардана. Но это никак не устраняет того, что он формально узурпатор и убийца моего брата.

– Это все важно, если ты тут останешься жить. А если вернешься на Днепр?

– Это ничего не поменяет. Пока я жив – я остаюсь фигурой в этой игре. Вокруг Вардана много недовольных, которые постоянно плетут интриги. И если не меня, то нашего сына они попытаются во все это вплести. В качестве марионетки. Именно по этой причине я и затеял многое. В том числе и поход в Иудею, чтобы ни у кого, даже у самой дурной головы не возникало мыслей представить меня марионеткой. Хуже того – чтобы они испугались моего воцарения и постарались как-то воспрепятствовать ему.

– Признать тебя язычником и незаконнорожденным ублюдком?

– Боюсь, что позволить себе такое они уже не смогут. Даже если я не задействую легион для того, чтобы их покарать за такое оскорбление, их растерзает толпа. В глазах жителей Восточной Римской Империи я стою на одной ступени с Гаем Юлием Цезарем и Юстинианом. И подобные выпады в мой адрес просто невозможны. Никто не решится. Или ты думаешь, почему Вселенский собор так долго тянется? Думаешь, они бы не смогли быстро осудить мерзавца, что покусился на их власть, если бы не боялись расправы? Не только и не столько с моей стороны. Горожане Константинополя их бы разодрали на куски, выступи они с осуждением меня.

– Хорошо… – буркнула Пелагея. – Хотя я все равно не понимаю, как ты хочешь выйти из этой игры за престол.

– Сегодня, максимум завтра ты все увидишь, – произнес Ярослав, отметив что у ближнего куста, где он только что видел край рукава тот пропал. Пелагея заметила этот скошенный взгляд и едва заметную улыбку и тоже все поняла, осознав, почему муж с ней говорит не на славянском языке, а на койне. – Уверен, что еще немного и сам Вардан отречется от престола в мою пользу, чтобы посмотреть на то, как я режу его врагов.

– Режешь?

– Именно так. Ведь кто-то из них был замешан в убийстве моего брата, а иные – выказывали молчаливое согласие. Боги не простят мне, если, став Василевсом Восточной Римской Империи, я не отомщу за родную кровь.