— Я очень много путешествовал и бывал в довольно странных местах. Как-то посетил страну, название которой вы, возможно, никогда и не слышали. Даже пишущие путешественники — редкие гости в этой стране. Там, на склонах гор, разбросаны мелкие деревушки, где живут племена, не признающие ни царей, ни правительств. У них нет письменности, законы, по которым они живут, передаются от отца к сыну. Нарушителей законов наказывают жестоко, я бы сказал, бесчеловечно. Я видел, как выкололи глаза вору, как забили камнями женщину, уличенную в нарушении супружеской верности — в лучших библейских традициях.
Мередита бросило в дрожь.
— За лжесвидетельство виновному вырвали язык прямо на базаре. Иногда турки посылают туда двух-трех жандармов для наведения порядка. Обычно они не возвращаются, а племя, целиком состоящее из убийц, единогласно клянется, что чужеземцы либо совершили массовый акт самоубийства, либо сбежали с чужими женами в горы.
В некоторых племенах свечам отводится особая роль. Правда, это не обычные свечи, а отлитые из бараньего жира. Представьте себе, вам вставляют три свечи между пальцами, закрепляют руку в обойме из двух дощечек и поджигают свечи. Каково? Или другое — от горящей свечи насыпают дорожку из пороха к политой маслом куче опилок и закапывают в них ваши ноги. Свечу можно прилепить на обритую наголо голову — у них существуют сотни вариантов наказания, в которых главную роль играет свеча. Не знаю, какой именно был применен к Каре, но знаю, что не единожды он сам поджигал эти свечи.
— Неужели? — изумился комиссар.
Джон Лексман рассмеялся, а потом почти холодно отрезал:
— Вы ничего не знаете о нем, мой друг…
В конце обеда официант принес Мередиту записку, переданную из офиса.
«Уважаемый мистер Мередит!
На Ваш вопрос по поводу местонахождения моей дочери сообщаю, что она в Лондоне, хотя я об этом узнал только сегодня. Управляющий банком, услугами которого я пользуюсь, сказал, что сегодня утром она сняла со своего счета солидную сумму. К сожалению, где она сейчас и для чего ей понадобились деньги, я не знаю. Я крайне озабочен и прошу по возможности держать меня в курсе событий.
Комиссар застонал.
— Если бы я догадался посетить банк сегодня утром, я бы непременно ее увидел, — сказал он. — Гнать меня пора с этой работы.
Лексман, с сочувствием глядя на друга, обеспокоенно спросил:
— Неужели все так серьезно?
— Я, конечно, преувеличиваю, но вряд ли шеф будет доволен, если я ему все это доложу. Понимаете, я вмешался в расследование, не имея на это полномочий, ведь дело проходит по другому департаменту. Ну, ладно, я готов выслушать ваш вариант сюжета о свечах.
— Пока я не могу сказать ничего определенного, — сокрушенно произнес писатель, сворачивая салфетку. — Можно предположить, что убийство было совершено в чисто албанском стиле, но утверждать что-либо конкретное я не рискну. Вероятно, их присутствие на месте преступления можно рассматривать как определенный намек.
Комиссару вскоре пришлось согласиться с выводами друга.
Как правило, Мередит не проявлял интереса к расследованию обычных убийств, но здесь был явно иной случай. Он внимательно осмотрел табакерку, которую следовало возвратить леди Бартоломью, некоторые другие предметы, также принадлежавшие ей и многочисленные письма, свидетельствующие о взаимоотношениях, сложившихся между ней и Карой. Грек довольно искусно опутал женщину сетью угроз и вполне мог использовать ее в целях достижения своих преступных целей.
Осмотр трупа, проведенный в присутствии комиссара, не дал следствию ничего нового, и судмедэксперт вынес заключение: «убит неизвестным лицом или лицами».
Мередит провел очень трудную неделю. Поиски улик или каких-либо следов преступника ни к чему не привели. Лексман прислал ему письмо, в котором сообщил о своем намерении переселиться в Соединенные Штаты. Один из нью-йоркских издателей предложил ему работу, и Джон решил от нее не отказываться.