Обычаи азиритов и обретенных сильно отличались от обычаев древнего Бельвегрода. Яхангир считал, что предки обретенных были одержимы смертью. Нагаш для них явно был самым важным из богов, его изображение встречалось на любой развалине, его имя было вырезано на каждом дверном косяке. Под каждым домом и храмом располагались гробницы. Кладбища за пределами города не было — бельвегродцы держали своих мертвых при себе. Чем древнее семья, тем протяженнее были катакомбы под ее домом. А поскольку Двойные города расширялись, застраивая развалины, потревоженные духи мертвецов поднимались из своих забытых могил, чтобы охотиться на поселенцев. Тогда приходил черед Гробовой стражи — солдаты должны были выследить призраков, найти их логово и положить конец их злодеяниям.

Ох, если бы все было так просто. Выследить привидение во мраке развалин — это все-таки легче сказать, чем сделать. Ночные духи заметны при ярком свете, но почти невидимы в тени руин. Они просачиваются сквозь полы и стены, скользят над дырами в земле, в которые ничего не стоит провалиться куда более материальным преследователям. В основном логовища нежити обнаруживаются лишь путем исключения — сужения зоны поисков на основании схемы нападений. А чтобы составить схему, приходится ждать, когда наберется достаточное количество жертв…

Яхангир чувствовал вину за каждую жизнь, загубленную призраками. Он считал, что его долг — прекратить нападения любой ценой, вне зависимости от риска. Поэтому и продолжал уходить от патруля, предлагая себя в качестве приманки. Его теплая кровь, вибрация его жизненной силы должны были послужить маяком для неупокоенных. Если дух близко, он непременно придет за ним, как только искушение станет нестерпимым. А когда призрак накинется, Яхангиру придется сдерживать его, пока не подоспеет отряд, и в эти отчаянные моменты его жизнь будет зависеть только от его личной сноровки. Успех Гробовой стражи зиждился на его выдержке.

Вперед. Патруль остался позади, и Яхангир слышал каждый свой шаг, эхом отдающийся в развалинах. Он напряженно вглядывался во тьму, готовый в любой момент уловить движение, заметить зыбкие очертания скользящей к нему фигуры в саване, услышать шорох потревоженных булыжников или скрип гнилой двери, задетой привидением. Возможно, кишащие духами катакомбы прямо под его ногами. Возможно, цель патруля близка — но никто из них об этом не знает.

Солдатские фонари уже не освещали Яхангиру дорогу. Только лампа, прицепленная к плечу, слегка теснила обступивший его мрак. Обостренные чувства готовы были уловить малейший намек на присутствие врага.

Но не движение и не звук заставили Яхангира резко обернуться, выхватив клинок. К действию его толкнул какой-то внутренний окрик, какой-то инстинкт, впитанный им с молоком матери. Зачарованная сталь покинула ножны в нимбе трескучего золотистого света. И сияние это озарило омерзительное существо, метнувшееся к командиру отряда.

— Гремящий цепями, — прошипел Яхангир, когда тварь налетела на него. Человеческий облик призрак принял лишь частично. Его иссохшие руки, торс и голову полностью окутывал изодранный черный саван, но ниже ребер не было ничего — привидение просто плыло над землей, как туман. Существо было нематериальным — все, даже его темное одеяние. Сквозь привидение Яхангир видел развалины. Самым «плотным» аспектом призрака были длинные цепи, охватывающие крест-накрест торс и тянущиеся за призраком по улице.

Обнаруженный намеченной жертвой, Гремящий издал стон, полный отчаяния и злобной скорби — столь жалобный, что на миг Яхангиру захотелось отбросить оружие и позволить призраку схватить себя. Но он встряхнулся, давя самоубийственный порыв, и полоснул нежить мечом. Лезвие скользнуло по костлявой руке Гремящего цепями, и то, что осталось от лица призрака, недоуменно скривилось: отрубленные пальцы духа зависли в воздухе и испарились, развеявшись пепельным дымом.

— Отряд, ко мне! — крикнул Яхангир, призывая патруль, и снова взмахнул мечом, не пытаясь, однако, нанести новый удар. Теперь Гремящий знал, что клинок противника для него опасен, и его попытки добраться до добычи сделались куда более осторожными. Впрочем, Яхангир понимал, что эта передышка кратковременна. Минута, а то и меньше, и магия меча ослабеет настолько, что уже не сможет причинить вред призраку.

Минута… А как далеко Яхангир зашел? Успеет ли патруль добраться до него вовремя?

Внезапно Гремящий цепями отпрянул от Яхангира, повернул прикрытую капюшоном голову в ту сторону, откуда должны были прибежать солдаты. Существо сохранило достаточно разума, чтобы почуять ловушку. Развернувшись, оно попыталось ускользнуть обратно в тень.

— Нет! — крикнул Яхангир, заступая призраку путь.

Светящийся меч не пустил духа во тьму его разрушенного дома. Гремящий попятился, разинул челюсти и снова застонал.

— И слышать не хочу, — прорычал Яхангир.

Он наступал на призрака, угрожая твари мечом, а Гремящий опасливо отступал от зачарованной стали.

А Яхангир пребывал в затруднительном положении. Он не позволял Гремящему дотянуться до себя, не давал ему ускользнуть, но в то же время и ударить существо мечом командир не мог. Нужно было продержаться до прибытия патруля и навалиться на тварь всем скопом, не позволяя врагу уйти в землю или раствориться в стене. Пока золотистая аура меча озаряла ночного духа, тот не мог слиться с тенями.

Но ореол оружия быстро тускнел. Каждый взмах, каждый выпад нес меньше энергии, чем предыдущий, и Яхангир знал, что скоро клинок его растратит всю силу. Он видел, как тлеющие глаза в черепе скелета вспыхнули голодным нетерпением, — Гремящий цепями сделал тот же вывод. Теперь дух не пытался бежать, а просто завис вне досягаемости меча — дожидаясь момента, когда можно будет самому нанести удар.

Яхангир последний раз взмахнул мечом, пугая Гремящего, но аура клинка почти иссякла, мало чем отличаясь от простого блеска. Если бы враг хотел, он мог бы легко сбежать. Но призрак с голодным стоном устремился к человеку. Командир вскинул меч, однако сталь, ставшая обычной сталью, просто прошла сквозь призрака, и Яхангир почувствовал холод — это острые когти духа протянулись к нему.

Слепящая вспышка полыхнула на другой стороне площади. Гремящий цепями дернулся, разворачиваясь. Окутанную саваном фигуру объяло белое пламя. С тоскливым воем, роняя капли эктоплазмы, пылающий призрак ринулся во мрак развалин.

Яхангир убрал меч в ножны. Он никак не мог восстановить дыхание. Грудь словно заледенела: бесплотные когти Гремящего цепями все-таки скользнули по доспеху, оставив несколько тлетворных царапин. Если бы не защитные чары, наложенные на кирасу, существо причинило бы Яхангиру куда больший вред. Магия, призванная жрецами Зигмара, замедлила тварь, дав возможность патрулю подоспеть.