Глава вторая

Холодный ветер выл над Погребальными Водами, шаря стылыми пальцами по улицам Западного Предела. Яхангир чувствовал его ледяные щипки даже сквозь накинутый на доспехи плащ — казалось, что шею щекочут студеные губы, голодные, жаждущие добраться до живого тепла.

Яхангир вскинул кулак, приказывая патрулю остановиться. Потом медленно осмотрелся, вглядываясь в тени. В Двойных городах никто и никогда не игнорировал бегущие по спине необъяснимые мурашки и пробирающий до костей озноб. Островитян преследовало не просто воображение, и страхи ночи были порождены вовсе не игрой света и тьмы.

Голубоватый свет маленькой лампы, прицепленной к плечу Яхангира, озарял заброшенные развалины, которые осматривали его солдаты. Покрытые коркой засохшей слизи, напластовавшейся за века, проведенные под водой, стены больше напоминали древние окаменелости, нежели что-то, созданное человеческими руками. Бреши в бесформенных остовах намекали, что тут некогда располагались давно сгнившие двери и окна. Крыши и перекрытия обрушились, засыпав стены грудами обломков. Кое-где улицы перегораживали останки какого-нибудь истлевшего шпиля или узкой башни. Более или менее уцелевшие строения выглядели еще жутче, чернея ощеренными пастями злобных зверей.

— Увидел что-то, командир? — спросил один из солдат, следовавших за Яхангиром.

— Нет, Омид, — ответил тот, продолжая изучать тени. — Нечего тут видеть.

Уловив, с какой интонацией произнес командир последнее слово, Омид встревоженно кивнул. Слишком хорошо солдаты Гробовой стражи знали, что силы, угрожающие их поселению, не всегда можно увидеть глазами.

Яхангир шагнул вперед, на открывающуюся перед ними площадь, одной рукой крепко стискивая эфес меча. Ножны, сделанные из грифоньей кости, украшала резьба — могущественные молитвы и воззвания к Зигмару. Ножны наделяли хранящийся в них клинок магической аурой, враждебной беспокойным мертвецам. Но чары быстро выдыхались, и для их восполнения мечу требовалось проводить много часов в ножнах. Поэтому Гробовая стража не обнажала оружия без крайней нужны.

— Оставайтесь здесь, — бросил своему патрулю Яхангир.

Он знал, что этот приказ бойцам не понравится. Некоторых даже возмущало стремление командира всегда выходить на передний край, брать на себя слишком много, рисковать — вместо того чтобы позволить кому-то из солдат сделать это за него. Он понимал, что другие офицеры именно так бы и поступили, но Яхангир, поднимаясь по служебной лестнице, так и не преодолел своеобразного тщеславия: он не мог приказать кому-то сделать то, что не готов был сделать сам.

Он шел вперед, и ощущение холода усиливалось. Яхангир оглянулся на патруль: двадцать солдат в кольчугах и шлемах Западного Предела, вооруженные мечами и копьями. За ними — десяток рекрутов в кожаных жилетах, груженные корзинами с запасным оружием и круглыми щитами. Щиты были украшены изображением Гхал-Мараза. Задача меченосцев — поддерживать солдат в любом бою, снабжать их новыми клинками, если чары мечей, которыми бьются бойцы, иссякли. Если меченосец проявляет особую доблесть, его ждет продвижение в рядах Гробовой стражи. Яхангир по собственному опыту знал, что никакие тренировки не способны никого подготовить к угрозе, таящейся в руинах. Истинную цену своей доблести человек узнает в реальной опасности, и, когда обитатели ночи поднимаются из гробниц, сразу видно, кто устоит, а кто бросился наутек.

Гробницы. Яхангира тошнило от одного этого слова. Погребальные обряды Двойных городов не допускали существования таких мест. Не могли они этого себе позволить. В Шаише слишком велика угроза возвращения мертвецов из могил, чтобы так рисковать. Люди Западного Предела опускали своих покойников в Погребальный Залив, завернув тела в длинные саваны, расшитые молитвами к Зигмару о защите. Каждое тело пристегивалось к длинной цепи, протянутой через бухту, так что, даже если бы в трупах пробудилась неестественная жизнь, неупокоенные не смогли бы навредить живым. В Восточном Доле ритуал был еще более зловещим. Там мертвых сжигали на большом камне, называемом Скорбец. Когда огонь догорал, пепел сметался с камня, и из него заваривали «чай», который пила семья покойного. Таким образом — согласно традиции — дух умершего распределялся среди живых, и даже сам Великий Некромант уже не мог воскресить его.