Сорайя держалась рядом с Зорграшем, вприпрыжку бегущим по заросшей кустарником местности. Она не доверяла склепорожденному. И не считала его человеком. В нем было больше от неупокоенного, чем от смертного. Пускай он полезен, но опасно забывать, что он не такой, как они. Его разум полон странных и мерзких помыслов, и движут им нечеловеческие позывы.

Довериться Зорграшу не было выбором Сорайи… и решение принимала не она. Главным был Венцеслав. А приказы есть приказы, исходят они от азирита или обретенного. Так она сказала и Омиду, когда тот предложил воспротивиться Венцеславу. Но Венцеслав — капитан, и их солдатский долг — делать то, что им сказано. Не подчиниться — значит нарушить клятву чести, которую они приносили, вступая в Гробовую стражу, клятву именем Зигмара. Сорайя, например, никогда бы не позволила себе нарушить такую клятву.

Край этот был безрадостным. Почва представляла собой серовато-коричневую грязь, сбившуюся в ломкие комья, рассыпающиеся в пыль при малейшем толчке. Вскоре Сорайя выяснила, что более-менее твердые участки — это те, на которых растет кустарник. Тонкие, скелетоподобные кусты редко поднимались над землей больше чем на три фута. Стволы их, черные как смоль, изобиловали пурпурными шипами, с огромным удовольствием коловшими все, что к ним приближалось, и делавшими это с такой частотой и упорством, что Сорайе казалось, что растения эти способны перемещаться, когда на них никто не смотрит. Она уже была исцарапана с ног до головы и потеряла из-за жадных кустарников немало крови.

Женщина оглянулась, разыскивая спутников, медленно продирающихся сквозь черные шипастые заросли. Им определенно было не легче, чем ей.

— Будь прокляты эти колючки! — выругалась она.

— Единственный путь. — Зорграш обернулся на треск сломанной Сорайей ветки, алчно впившейся ей в кожу. — Только их корни и держат здешнюю почву.

Сорайя отшвырнула прут и потерла царапину на ноге.

— Сжечь бы все эти вампирские заросли.