Сводчатый потолок терялся в темноте. Свет струился сквозь узкие, готические окна, по форме напоминавшие заостренные арки. Пол устлан Шкурами животных. Чуть поодаль зеркало, в огромной раме, на массивных ножках. Оно отражало женщину средних лет, с приятным лицом и округлыми формами. Люба обернулась и, не увидев в комнате больше никого, потеряла дар речи. Она уставилась в зеркало и подняла правую руку - отражение подняло левую, наклонила вбок голову - отражение сделало то же самое, подняла вверх левую ногу - женщина в зеркале тут же неуклюже задрала правую.
- О, Боже! - Люба бросилась к зеркалу, ощупывая свое лицо. - Это я?!
"Гусиные лапки" вокруг глаз, чуть опустившиеся уголки рта, на голове сетка для волос. Люба сняла ее и каскад каштановых прядей, завивающихся крупными, тяжелыми кольцами, рассыпался по ее плечам.
Соскочив с кровати, мадам Вербина начала озираться по сторонам.
- Ну... так, в общем, ничего... - пробормотала мадам Вербина, поворачиваясь к зеркалу задом. Потом схватилась обеими руками за голову и подошла к зеркалу вплотную.
- Этого не может быть! - сказала она себе. - Этого не может быть! Мне это снится! Сейчас я лягу в постель, накроюсь одеялом и проснусь... где же я проснусь? - Люба задумалась. - На худой конец, в вытрезвителе...
Люба добралась до кровати и легла, с опаской поглядывая на труп в полутора метрах от нее. Внезапно за дверью раздался звук приближающихся шагов. Мадам Вербина вздрогнула. Первая мысль: спрятаться! Люба даже дернулась, чтобы забраться под кровать, но испугалась мышей, которые, гипотетически, могут там оказаться.
- Инесс! Это Алонца, мы уже можем войти? - раздался тонкий, и, как показалось Любе, стервозный голосок.
- Я вхожу! Сердце мадам Вербиной колотилось с частотой двести ударов. Обильно покрывшись холодным потом, Люба, даже не глядя на эту Алонцу, уже поняла, что терпеть ее не может. Что за привычка ломиться в чужую спальню с утра пораньше?
Дверь распахнулась и на пороге появилась Алонца. Маленькая, жирненькая, рыжая особа, с малюсенькими водянистыми глазками. Люба моментально окрестила ее "Тыквой". Взгляд "тыквы" впился в лежащее на кровати тело.
Мадам Вербина подумала, что если она спит, то удивляться ничему не нужно, а если она сошла с ума, тем более.
- О, Боже! Это ты его убила! Это ты! Я знаю! Теперь тебе достанутся все его деньги!.. - злобно взвизгнула стервоза и затопала ногами.
"Да-а, - протянула про себя Люба. - Хорошее знакомство с хорошим человеком..."
Позади Алонцы толпились люди. По виду и запаху - натуральные бомжи.
Люба почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Единственное, что ее удерживало от обморока - это страх опять оказаться черте где. Впрочем, постепенно ею овладело любопытство. Если это сон, чем же он закончится? Неожиданно внимание мадам Вербиной привлекла какая-то горбатая старуха в засаленном чепце. Она влезла на невысокую скамеечку, позади толпы, и начала корчить Вербиной немыслимые рожи, отчаянно при этом жестикулируя. "Что за ненормальная?" - подумала Люба. Старуха расстегнула ворот своей рубашки и показала ожерелье из необработанных сапфиров, затем подняла руку и продемонстрировала ей серебряный браслет, Ариадна Парисовна!
- Что ты молчишь, как истукан?! - взвизгнула Алонца. - Нужно же послать за отцом Бартоломео! Душа дона Карл оса уже наверняка на пути в ад!
Ариадна Парисовна хлопнула себя ладонью по лбу. Люба отчетливо прочитала по ее губам: "Ну, говори же, что-нибудь, дура!".
- Все вон! - заорала мадам Вербина и приподняла брови, вопросительно глядя на Ариадну Парисовну.
"Бомжи" переглянулись и возмущенно зашелестели, как березы на ветру. Госпожа Эйфор-Коровина закатила глаза и повертела пальцем у виска.
- Я передумала! - тут же завопила мадам Вербина. - Останьтесь!