У деда в доме царило спокойствие и благочиние: мерно били часы четверти в гостиной, отмечая каждый час мелодичным перезвоном, так же стояла на местах тяжелая старинная мебель. Время здесь как бы замедлило свой ход и моего отсутствия вроде бы никто не заметил, кроме, естественно, самого деда. От явно соскучился и был рад меня видеть.

– Что-то ты озабоченный какой-то, Сашка, – заметил дед, – случилось что? Все ли в порядке с твоими начинаниями?

– Да, как сказать, дед, – поразился я дедовой проницательности, – не совсем, конечно, удачная поездка вышла… И я рассказал деду все перипетии моего пребывания в Питере, опустив только эпизод в мансарде, а вместо него упомянув о том, что Агеев поймал злоумышлявшего на меня английского шпиона.

– Этот Агеев – молодец, я тебе говорил, что он – умный жандарм, таких, как он, еще поискать надо, – ответил дед и вдруг с прищуром посмотрел на меня, – вижу, что недоговариваешь ты что-то, Сашка! А ну, выкладывай, как на духу!

– Дед, Агеев теперь не жандарм, а полковник Главного Штаба, произведен за отличие в делах против английских шпионов и местных князьков, готовивших бунт в Туркестане. Он возглавляет вновь созданную разведочную службу и подчиняется Начальнику Главного штаба, полному генералу Обручеву, у которого я был и который мне вручил вот эти часы. Я показал деду полученные от генерала золотые часы.

– Знатный брегет, – заметил дед, – и надпись почетная. За что такая награда, Сашка?

– Да за то, что помог Агееву тех самых английских шпионов поймать. Нет, сам я под пули не лез, – предварил я вопрос забеспокоившегося было деда, – люди Агеева сами все сделали и шпионов кого застрелили, кого скрутили. И после того дела Агеев предложил мне должность своего заместителя по научно-техническим разведочным делам – следить за новыми разработками и изобретениями, имеющими военное значение у нас и за границей, не допускать всяких шарлатанов и лже-изобретателей грабить государственную казну, получая деньги на свои дурацкие проекты. И за настоящими российскими учеными тоже следить, не замышляют ли против них козней иностранные шпионы, не хотят ли они украсть наши тайны. Следить и охранять, конечно, не я буду, на то специальные люди есть, но сказать про тех, к кому шпионы заявиться могут – то моя забота.

Чин мне Агеев обещал – коллежского асессора, генерал Обручев регулярно с докладом к царю вхож, вот он и доложит про меня и представление на чин у государя утвердит, а то пожалование чином идет через следующий чин, как за особые заслуги перед престолом и Отечеством. И если все хорошо будет, то еще через два чина мне могут потомственное дворянство пожаловать, как положено по Закону[10].

– Чин немалый, так лет через десять потомственным дворянином станешь, а какие твои годы – в статские советники в 30 с небольшим лет только по протекции выходят, – размышлял дед, – уверен, что справишься, умный ты и бойкий. Вот только боязно мне за тебя что-то. Не сложил бы ты головы с этим разведочным делом и шпионами иностранными – им, чай, тоже палец в рот не клади…

– Дед, да я с револьвером за шпионами бегать не буду, а буду в кабинете сидеть возле царского дворца и бумаги писать, я твоего согласия прошу потому, что ты новое дело затеял по моему наущению, – перевел я разговор с погони за шпионами на коммерческие дела, – я, ведь, тебе, дед, обещал помочь с новыми заводами, да и сам я тебя подвигнул на их создание, а теперь, как чином поманили, значит, брошу, что ли?

– Сашка я, тебе такого не говорил, – строго сказал мне дед, – ты сам-то говори, да не заговаривайся, внучек!

– Не скажешь, так подумаешь, – ответил я, – вот и хочу, чтобы никаких недомолвок меж нами не было. Дело, конечно, твое, хозяйское, – хочешь, строй заводы, хочешь – нет. Но я от своего слова не отступлю: дело это выгодное, что с лекарством СЦ, что с взрывчаткой ТНТ. Конечно, испытания обоих этих веществ в Петербурге сейчас особенного восторга не вызвали. Но с СЦ есть решение начальника Военно-Медицинской Академии продолжить работу, сам он понимает важность этого нового лекарства для армии и в докладной записке государю о нем упомянет. Но выступление мое в медицинской Академии было провалено старыми профессорами, которым было зазорно слушать об их медицинских делах от какого-то юнца, да еще юриста по образованию. С ТНТ вышла вообще непонятная история – вообще-то в ней вина начальника Михайловской артиллерийской Академии, но, боюсь, что могут наказать штабс-капитана Панпушко. Агеев был на полигоне и все видел, он обещал сегодня же подать рапорт о происшедшем начальнику Главного Штаба и помочь Панпушко, если это будет в его силах.

Поэтому, дед – продолжил я свои объяснения, – я хотел бы, чтобы ты продолжал работать с ТНТ и СЦ, прибыль они могут дать огромную. Да и в Москве можно будет продолжать исследования, я привез из Питера фунт СЦ, отдам лекарство доктору, что лечил меня от ожогов в Первой Градской – пусть попробует лекарство на своих больных и статью напишет в медицинском журнале, пока питерские доктора раскачиваются. Вот химика, что синтезировал СЦ, мне привезти не удалось, сначала приват-доцент вроде согласился, а, увидев, что профессора академии меня «заклевали», отказался поехать со мной в Москву. Но на нем свет клином не сошелся – поищем еще талантливых химиков, может, и московских кого найдем.

Потом дед рассказал мне о том, что было сделано за время моего отсутствия. Дедовы люди проехали по удобным местам, что я подсказал, нашли вроде удобное место под Звенигородом, так там хозяин земли бешеные деньги запросил.