Изогнутые дымоходы цвета ячменного сахара неуклюже теснились на фоне зубчатых каменных опор и башенок. А за ними, простираясь до самого горизонта, виднелись волнистые поля сахарного тростника, который колыхался под легким ветром, будто зеленая поверхность летнего океана.

— А вон там Лайон-Коп. — Гарри показал на запад, где откос величественно изгибался, образуя заросший густым лесом амфитеатр вокруг города Ледибург. — Это земля Шона, все от моей границы до горизонта. Вон там! Насколько хватает глаз. Вдвоем мы владеем всем откосом. Вот там поместье Лайон-Коп, сквозь деревья видна крыша.

— Как красиво! — выдохнула Сантэн. — Посмотрите, там дальше горы со снежными вершинами.

— Это Дракенсберг, до них сто миль.

— А это? — Сантэн указала за городские крыши, за комплекс лесопилок и сахарных фабрик на элегантный белый дом на склоне долины. — Он тоже принадлежит Кортни?

— Да. — Выражение лица Гарри изменилось. — Дирку Кортни, сыну Шона.

— Я не знала, что у генерала Кортни есть сын.

— Иногда брат жалеет о том, что он у него есть, — сказал Гарри и, прежде чем она смогла что-нибудь спросить, энергично продолжил: — Идемте, уже почти время ланча, и если нам повезло и почтальон доставил мою телеграмму, слуги будут нас ждать.

— Сколько у вас садовников, минхеер? — спросила Анна. «Фиат» приближался по длинной извилистой подъездной дороге к Тенис-краалю, и Анна, неодобрительно хмурясь, рассматривала запущенную растительность.

— Кажется, четверо, а может, пятеро.

— Что ж, минхеер, они свое жалованье не заслужили, — строго сказала Анна, и Сантэн улыбнулась: она была уверена, что отныне ничего не подозревающим пока садовникам придется отрабатывать каждое су своего жалованья. Потом ее внимание привлекло нечто другое.

— О, смотрите!

Она порывисто встала, придерживаясь одной рукой за переднее сиденье, а другой держа шляпу. За белой крашеной оградой, которая шла вдоль дороги, на дальней стороне загона, табун годовалых лошадей, делая вид, что испугался машины, побежал по густой зеленой траве кикуйю; гривы развевались, копыта стремительно мелькали, шкуры блестели на солнце.

— Одной из ваших обязанностей, дорогая, будет следить, чтобы лошади были в хорошей форме. — Гарри обернулся на переднем сиденье и улыбнулся. — А скоро мы подберем пони и для юного Мишеля.

— Да ему и двух лет нету, — вмешалась Анна.

— Не бывает слишком молодых мужчин, мефрау. — Гарри улыбнулся ей, и улыбка сменилась похотливой усмешкой. — Или слишком старых.

И хотя Анна продолжала хмуриться, ее взгляд смягчился еще до того, как она отвернулась.

— Отлично! Все-таки слуги нас ждут! — воскликнул Гарри и остановил «фиат» перед двустворчатой тиковой парадной дверью.

Слуги в порядке старшинства, начиная с повара зулуса в высокой белой шапке и кончая конюхами, садовниками и работниками на конюшне, выступали вперед, чтобы их представили. Все они уважительно пожимали руки и сверкали в улыбке белыми зубами, так что Шаса возбужденно подпрыгивал на руках у Сантэн и громко кричал.

— Байете! — рассмеялся повар, приветствуя ребенка королевским салютом. — Будь здоров, маленький вождь, и расти таким же большим и сильным, как твой отец!