— Это из-за гвоздей в подметках.
— Так почему ж меня тогда не по ногам бьет?
— Это я без понятия.
Лебедку повесили на гвоздь, а ящик со скрепами поставили на поперечный брус стены у самой двери. В денниках наперебой ржали лошади.
Джон Грейди двинулся по конюшенному проходу и, дойдя до последнего бокса, хлопнул ладонью по двери денника. И в тот же миг раздался такой удар по доскам стены напротив, будто там что-то взорвалось. Пыль сразу же пронизал лучик света. Джон бросил взгляд на Билли, усмехнулся.
— Ни хрен-нас-се! — вырвалось у Билли. — Он же теперь на улицу ногу сможет высунуть!
Не отрывая рук от доски, на которую облокачивался, Хоакин отступил с таким видом, будто увидел в загоне нечто настолько ужасное, что невозможно смотреть. Но отступил он, просто чтобы плюнуть, и он плюнул — как всегда, задумчиво и медлительно, — после чего вновь сделал шаг вперед и опять стал смотреть за изгородь.
—
Тень бегущего рысцой коня пронеслась по доскам, по его лицу и скользнула дальше. Он покачал головой.
Они прошли вглубь помещения, туда, где поверх ограждения загона были приколочены две доски два на двенадцать, взобрались на них и сели, упершись каблуками в нижние доски, закурили и стали смотреть, как Джон-Грейди работает с жеребенком.
— Чего он думает добиться от этого птицеголового сукина сына?
Билли покачал головой:
— Каждый когда-нибудь находит коня себе под стать.
— А что это за штуку он надел жеребчику на голову?
— Недоуздок с наносником. Кавессон называется.{5}
— А чем ему не угодило обычное оголовье?
— Его об этом и спроси.
Трой наклонился, сплюнул. Поглядел на Хоакина.
–
Хоакин пожал плечами. Он со вниманием смотрел, как конь на длинной корде ходит кругами по корралю.