— Так вот, я курю. Курю давно, уже лет сорок, наверное. Но представляете, — мужчина досадливо наморщил лоб, — жена не разрешает мне курить в квартире. Вот вы курите?

— И жена у меня тоже есть, — усмехнулся Лунин.

— И как? — с надеждой спросил толстяк.

— Да так же, — не разочаровал его Лунин.

— Значит, вы меня понимаете. — Мужчина коснулся руки майора, но, поняв, что переходит границы дозволенного, быстро отдернул руку. — Так вот, я курю на балконе. Каждые два часа. Вид с балкона, конечно, не бог весть какой, любоваться особо нечем, поэтому сегодня это скопление машин я заметил сразу, еще не успел закурить. Вначале даже подумал, неужели решили достраивать? Потом гляжу, машины какие-то не те, — он кивнул на полицейский уазик, — не строительные. И тут, знаете, мне так любопытно стало, что я не утерпел, взял бинокль. У меня, видите ли, бинокль есть, вы не подумайте чего плохого, даже и не помню, откуда он появился.

— Бывает, — флегматично заметил Лунин. Он уже так замерз, что начал стучать зубами, несмотря на появившееся из-за разбежавшихся туч солнце.

— Верно, — подхватил толстяк, — так вот, стал я смотреть в бинокль. Как раз успел увидеть, как вы в котлован спускались. Хочу сказать, очень рискованно, очень. Я бы так не решился.

— Давайте по делу, — наконец не выдержал Лунин.

— Так мы как раз к делу и переходим, — заверил его толстяк, — дождь же как раз кончился, видно стало лучше. Машины-то полицейские я разглядел быстро, а вот над чем вы в котловане склонились, понял не сразу. Но понял. — Мужчина торжествующе улыбнулся. — А потом, знаете ли, совершенно случайно повел биноклем в сторону и увидел… — Толстяк неожиданно подмигнул Лунину и громко зашептал: — Вам надо самому посмотреть, вас это очень, — причмокнул губами он и с явным удовольствием повторил: — Очень заинтересует.

Одной рукой он протянул бинокль майору, а другой указал куда-то вверх. Илья не сразу понял, куда именно надо смотреть. Наконец, найдя нужную точку и немного подправив регулировки бинокля, он смог рассмотреть, на что именно указывает его собеседник.

Она тихо покачивалась на ветру, поворачиваясь из стороны в сторону, так, что Лунин никак не мог понять, открыты ли у нее глаза. Для чего ему была эта информация, он и сам не знал, но долго вглядывался в окуляры, пока, наконец, не увидел то, что было ему нужно. Ее глаза были закрыты, а лицо равномерно покрывали одинаковые, словно нанесенные безумным татуировщиком, узоры. Хотя, конечно, никаких узоров не было. Это была сетка, обыкновенная рыбацкая сетка, в которую была замотана голова убитой. Сама эта сетка была накинута на стальной крюк возвышающегося над заброшенной стройкой подъемного крана.

— Ну как? — нетерпеливо полюбопытствовал толстяк.

Лунин опустил бинокль. Если бы он мог наблюдать себя со стороны, то увидел бы, что вокруг глаз у него отпечатались бледные круги — следы от окуляров.

— А я смотрю, вас такое зрелище не сильно удивило. — Он с подозрением рассматривал мужчину.

— Да что тут особенного? — Толстяк пренебрежительно махнул рукой. — Я на такое каждый день смотрю.

— Это где это? — поднял брови Лунин.

— Так на работе, — пояснил мужчина, — я же на мясокомбинате работаю, обвальщиком. Ну, мясо от костей отделяю.

— Я понял, — кивнул Лунин, — а чего вы не на работе-то? Вроде, вторник.

— Так ведь отпуск, — улыбнулся толстяк, — отдыхаю. Вот завтра, если потеплее будет, на дачу поеду. У вас, кстати, есть дача?

— Сергей, — отвернувшись от толстяка, Лунин поманил к себе Ракитина, — нам крановщик нужен.