Было так – я вскакивал по ночам и трогал в разных местах башку. Перед глазами хороводило, а башка, млин, гудела, точно колокол. Тогда я перся в ванную, там запихивал себя под холодную струю и лязгал зубами, пока перед глазами не прекращало кружить. Самое хреновое – я никак не мог вспомнить.

А через несколько недель все случилось. Случилось то, из-за чего мы загремели в этот долбаный лес. Это было совсем не похоже на наши цыплячьи вылазки под руководством Мюллера, и даже на учебу Фельдфебеля. Поздно вечером снова собрались в кафе Оберста, там пили пиво с пацанами, слушали лекцию о международном положении, а потом Фельдфебель сказал, что надо остаться на ночь, потому что с утра едем. Мы остались, фигли делать, тем более что такие внезапные закидоны входили в учебу.

Оберст говорит, что истинный хищник круглосуточно готов к прыжку.

А мы – хищники. Мы – львы, копящие силу для прыжка.

Мы – те, кто не сомневается.

Короче, звякнул я черепам, что едем с Лосем на дачу. Мать сказала – и хрен с тобой, век бы рожи твоей не видеть, и трубку, млин, швырнула. Это она после того, что мы с Лосем в школе, с дерибасом нашим, учудили. Но про школу потом.

Короче, еще пивка в кафе врезали, а после Оберст чувака привел, квадратного такого, белого, с чемоданчиком. Короче, я офигел! Этот пацан к нам из Америки приехал. То есть не лично к нам, ясен хрен, а к Оберсту и к друзьям Оберста. Они там скорефанились днем, типа, заседание провели по вопросам белого Движения. Я обалдел, в натуре, про сигарету и про пиво забыл. Раньше думал, что Ильич и Мюллер голимую шнягу гонят, будто в Америке у нас тоже друзья, и все такое. Тем паче, Мюллер америкосов не жаловал, он всегда твердил, что Америка для нас враг, продает в Россию дерьмо, вроде пепси и кукурузы, и всякую такую пургу гнал.

Оказалось, что ку-клукс-клан жив. Зашибись!

Парнишка этот штатовский книги всякие, газеты привез. Он не только с нашими встречался в Питере, но и в Москву ездил – с «легионом», с «бригадами», и даже с депутатами в Думе базарил. Про депутатов мне потом Фельдфебель рассказал, еще посмеялся, что удивляюсь. Мы же вместе должны отстаивать достоинство белого человека; чего же тут удивительного, что в Думе порой встречаются честные люди?

Редко, конечно, но встречаются.

Ну, а вечером Оберст уже попросил американца, типа, с молодежью побакланить. Тот пришел с другом, млин, с переводчиком. Вначале мы стремались, фиг его знает, а затем, под пиво, базар конкретный пошел. Только Фриц и Фил вначале ржали, шлакоблоки, но Фельдфебель пообещал все зубы выбить, если хоть раз смех услышит. Американец сказал спасибо за нашу работу, за поддержку идей и за то, что поддержали ихних чуваков в тюряге. Про это, ясный хрен, мы впервые услышали, но сказали – всегда пожалуйста! Оказалось, ихние чуваки против негритосов выступали, против черномазого засилья в Штатах, и у них, так же как у нас, истинных патриотов гоняют и гнобят.

Америкос сказал, что будет к нам возить книги, видео и что в планах у них открыть типа представительства или даже замутить фестиваль. Чтобы белые люди могли общаться и обсуждать, как жить дальше в условиях, млин, экспансии. В Америке у них, оказывается, вообще беспредел, ниггеры уже во власть пролезли и скоро страну подомнут, белым останется для них толчки драить и машины мыть. Триста лет белые европейцы, млин, Америку поднимали, с краснокожими ублюдками дрались, терпели лишения, а теперь всякая черножопая шваль в сенаторы и в президенты метит. Это потому что демократия. Полный абзац это, а не демократия, когда вчерашние рабы пасть разевают. Пахали себе на плантациях, бананы жрали и песни орали, вот и дальше бы так.

Им же ничего не надо, сказал америкос, наркоту, бухалово да подрыгаться в штанах растаманских. Им государство кучу бабок отпускает, чтобы миллионы ублюдков плясали по ночам и стекла в белых кварталах били. Тюряги все черномазыми переполнены, потому что работать не хотят, хотят только воровать и грабить. Вам офигительно повезло, сказал америкос, что в России нет двадцати миллионов черных. Наши деды проливали кровь, чтобы освободить уродов из рабства, освободили и со своей долбаной демократией доигрались. Теперь каждая обезьяна может в метро сунуть в щи белому человеку, только за то, что тот не так посмотрел…

Тут мы малость припухли, не поверили.