— Сердечные, — сказала она. — Мама положила в дорогу.
— Спасибо маме, — сказал Игорь Брониславович, и проглотил таблетку. Он был бледен, но не переставал улыбаться.
— Антон, позови врача! — Сказала властно Женька.
— Это совершенно излишне. — Как можно спокойней сказал писатель. — Никаких врачей. Ваш муж — лучший из них, а ваша мама снабдила вас всеми необходимыми медикаментами, чтобы не отрываться на пустяки.
— Пустяки? Сердце это не пустяки!
— Женечка, прошу вас, поверьте мне. Я прекрасно себя чувствую, а в компании с вами — мне просто не реально умереть. — Писатель протянул Женьке ладонь, и она положила в неё свою.
— Так что там у нас? — Спросил он Антона, а Женька, развела руками, встала и ушла курить.
— Антон, тебе не страшно? — Неожиданно спросил писатель
— Страшно, учитель, но… интересно.
— Страшно, но интересно? Мне тоже всё это страшно интересно.
— Тогда продолжим?
— Обязательно!
****
А тем временем, Сашка Бубен бродил по Храму Гроба Господня в Иерусалиме, в поисках русской группы. Внезапно он увидел полноватого мужчину с усами и очень живыми глазами на несколько флегматичном лице, не терпящем никаких перемен. Одет он был, как клерк, или официальное лицо. Рядом с ним была переводчица. Она решала с режиссёром и оператором возникшую проблему.
— Он будет говорить на иврите, — говорила переводчица, представляя группе мужчину, — это принципиально для нашего министерства. А вообще, он говорит на арабском, английском, немецком, испанском и русском. Но, повторяю, говорить он будет на иврите, а я перевожу на русский.
Сашка приблизился поближе.
— Кто он такой? — спросил он у мужчины с кинокамерой на плече. — Кого снимаете?
— Хранитель ключей храма.
— Да ну!
— Вот тебе и «да ну!».