Прошло уже минут десять или около того, а я всё продолжаю пялиться на чёрный потолок, в котором вижу себя. Тёмные кудри разметались в разные стороны по белой подушке, а широко раскрытые глаза почти не моргают.
Этого просто не может быть...
Я твердила как мантру, что это сон и что сейчас проснусь, но всё было тщетно. Я всё-таки проснулась в чужой постели. Реальность и похмелье ударило обухом, вознаграждая головной болью и лёгкой тошнотой. Я протяжно простонала, уткнувшись лицом в подушку, не помня, как вообще здесь оказалась и где это — здесь.
Помню Киру, клуб, много алкоголя. Кислый вкус на языке и эйфорию, что текла по венам, и сосудам вместо крови. В сознании мелькает лицо Даниэля слишком часто, чтобы быть плодом воображения.
Подушка вытерпела ещё один крик, когда я вспомнила, что ехала с этим мужчиной в машине, а потом... Темнота.
В страхе я откинула пуховое одеяло, подтверждая свои ощущения. На мне было только нижнее бельё.
Если между нами с Даниэлем что-то было, то почему я ничего не помню? И зачем надевать нижнее бельё после секса? А если ничего не было, то на кой черт вообще меня раздевать?
Я могла ещё долго лежать в мягкой постели и заниматься самокопанием, но нос учуял аппетитный запах блинчиков, и живот скрутило голодным спазмом. Пробежав по комнате взглядом, я не нашла своей одежды, к вселенескому прискорбию. Пришлось позаимствовать из шкафа обычную светло-серую футболку, что доходила очень кстати до середины бедра, имела плотный материал, из-за чего не просвечивала.
Стараясь ступать как можно тише по паркету, я шла на звук ужасного пения, которое с каждым моим шагом становилось всё громче. Я прикрыла рот ладошкой, чтобы не засмеяться и не выдать себя раньше времени.
Даниэль стоял ко мне спиной и мастерски переворачивал блины на двух сковородках, напевая что-то на ломаном английском. Хлопковые штаны бежевого цвета сидели низко по бёдрам, открывая прекрасный вид на поясничные впадинки и шикарную задницу, которая, кажется, была без белья. А вот футболка отсутствовала точно, не оставляя ни единой фантазии о его подкаченном теле. Я позволила себе полюбоваться несколько минут, как лопатки красиво перекатываются под смуглой кожей и как Даниэль пытается двигать в такт плечами, танцуя под собственный хит. И как бы часто он не попадал в ноты, и как бы сильно не резало по ушам его пение, но готова была смотреть и слушать это представление, наверное, не один час.
Короткий смешок всё-таки вырвался из меня, стоило перейти к куплету песни. Даниэль тут же обернулся, замолкая. Завидев меня, его губы расплылись в широкой улыбке.
— Сладкая, ты уже проснулась. А я хотел принести тебе завтрак в постель, — он развернулся обратно к плите, наливая на сковороду последний половник смеси.
— Даниэль, — начала я нерешительно, делая два маленьких шага к нему. — Мне нужно домой. Где моя одежда?
Я не сбегала. Ну, может быть немного. Только вот мне действительно нужно было идти. В 12 дня Александр должен подъехать к моему дому и забрать меня с друзьями на турбазу. Вещи ещё не были собраны, а время на прикроватных часах в спальне показывало 8:30 утра.
На секунду его тело прекратило какие-либо движения после вопроса, замерев.
— Тебе чай или кофе? — спросил он, демонстративно пропуская мои слова мимо ушей. —Ах, да, ты же любишь чай с молоком и одной ложкой мёда, — Даниэль двинулся дальше по кухне и, подойдя к чайнику, включил его.
Он не хотел меня отпускать. Это было видно по чуть поникшим плечам, пропавшей ещё секунду назад улыбке и взгляду, что умышленно меня избегал, делая вид, что всё в порядке. Его разочарование, что это утро пошло не так, как он планировал, чувствовалось как сквозняк, от которого становится зябко. Как настоящий джентльмен, он хотел подать завтрак в постель, разбудив меня тысячей поцелуев. Мы бы уплетали блинчики, макая их в какой-нибудь джем, и, как дети, перепачкав им друг друга, отправились вместе в душ, где было бы жарко отнюдь не от напора воды. А после, уставшие и счастливые, провалялись бы в мягкой и тёплой постели до вечера, смотря какой-нибудь дурацкий фильм.
Но я всё портила. Мало того, что проснулась раньше времени, так ещё и прошу свою одежду, чтобы уйти.