Мальчишки! Да, это было ребячество, но по крайней мере оно выражало крик души. (Прапорщик Земель был впоследствии в отряде Светлейшего князя Ливена[101]).
На Собрании армии и флота на Литейном проспекте висят огромные плакаты: «долой Отечество. Отечество — это позор».
В середине декабря мне пришла на дом из полкового комитета официальная бумага, извещающая, что комитет постановил разжаловать меня в солдаты, и что я обязан жить в казармах, так как решено, что разжалованные офицеры обязаны работать на кухне по очистке картофеля и так далее, а также чистить отхожие места. Я в казармы не пошел, и никто меня больше не беспокоил.
В начале 1919 года появилась угроза закрытия большевиками нашей полковой церкви и обращения ее в коммунистический клуб, или кинематограф, в том случае, если не будет доказано путем представления списков прихожан, что церковь посещается и что имеется на лицо приход с надлежащим количеством верующих.
Бывший командующий полком Полковник Ризников составил требуемые списки, причем привлек и меня к этой работе, и я записал всех моих родных и знакомых, количеством чуть ли не 50 человек, церковь была временно спасена. (Впоследствии ее всё же обратили в кинематограф).
Полковник Ризников служил архивариусом в одном советском учреждении и спасал от уничтожения архивы гвардейских полков. Я видел у него 9 огромных незаколоченных ящиков, куда были навалены бумаги нашего полка. Ему же я докладывал о моем участии в тайной антибольшевицкой организации. В 1932 году полковник Ризников погиб в Соловках.
Почти полтора года прошло после ликвидации большевиками нашего полка. В казармах формировались красноармейские части и отправлялись на фронт гражданской войны. Я думал, что всё прежнее давно уже забыто и рискнул пойти весной 1919 года к заутрене в нашу полковую церковь.
Посреди церкви стоит аналой, и красноармеец читает Апостола. Начинают стекаться прихожане и среди них немало красноармейцев. Приходит прапорщик Решетняк (моего выпуска 5-й Петергофской школы прапорщиков). Мы издали с ним раскланялись, но не подошли друг к другу и встали поодаль в полутьме храма.
В алтаре начинаются приготовления к началу Богослужения. С беспокойством наблюдаю, как к прапорщику Решетняку подходит красноармеец, говорит что-то ему, направляется затем в мою сторону и обращается ко мне:
— Очень просим вас помочь внести плащаницу в алтарь.
Переглянувшись, мы с прапорщиком Решетняком подошли к плащанице, приложились и помогли нести ее в алтарь. Отошли затем в темноту. Началась лития, запели «Христос Воскресе». Прапорщик Решетняк перекрестился и вышел из церкви. Я постоял еще несколько минут и, покинув храм, побрел домой по пустынным улицам. Несмотря на Светлый праздник, не слышно было радостного колокольного звона[103].
Наша рота готовится к атаке деревни Малый Сабек, занятой красными. В роте 30 человек при 2-х офицерах. Ротой командует поручик Федоров, я — младший офицер. Пулеметчики приготовились следовать за ротой со своими двумя пулеметами. Поручик Федоров встает первым и идет впереди роты, ведя ее в атаку. Красные открывают перекрестный пулеметный огонь. Поручик Федоров падает с пробитой грудью и остается лежать на открытом месте, впереди роты, под адским огнем пулеметов. Рота залегла. Я кричу изо всех сил:
— Рота, слушай мою команду.
Вдруг вижу: два солдата, по своему почину, выползают вперед, стараясь слиться с землей. Подползают к своему раненому командиру и под страшным пулеметным огнем выволакивают его из-под обстрела. После боя я написал рапорт о представлении обоих героев к Георгиевскому кресту, за спасение своего ротного командира.
В июле 1919 года Северо-западная армия генерал Юденича с боем отступала из-под Красного Села и Гатчины. Собственно, это не была еще Северо-западная армия, а отдельный корпус Северо-западной армии. Генерал Юденич был еще в Финляндии, а отдельным корпусом командовал полковник Родзянко[104], произведенный в генералы.
Первое наступление на Петроград не могло иметь успеха — наступало 3000 человек на фронте от Пскова до Финского залива. Продовольствие, снаряжение, оружие и деньги добывали у красных. От «союзников» помощи еще не было.
В тылу была эстонская граница.
Отступая, командование располагало части по реке Луге, дабы удерживать за собой несколько уездов Петроградской и Псковской губерний, переформироваться, пополнить свои ряды, получить обмундирование и снаряжение от «союзников», перейти затем в наступление и, действуя сообща с Эстонской армией и английским флотом, занять Петроград.
Я пришел со взводом в д. Большие Клены, Ямбургского уезда, Петроградской губернии; деревня стоит на крутом берегу Луги. Эта река замечательно красива. Она течет среди высоких берегов, покрытых лесом, который отражается в глубоких и тихих водах реки. Местами дно меняется, и вода шумными струями несется по каменистому дну, а потом вновь превращается как бы в длинное озеро с высокими лесными берегами.
Жители прибрежных деревень плавают по Луге на узких и длинных лодках, управляя ими одним веслом, гребя в глубоких местах реки, а на порогах опираясь веслом о дно, проявляя при этом большую ловкость, чтобы лодку не закрутило течением и не разбило бы о камни.