— Тучи издавали гром, — говорила Марианн Энгел, будто пытаясь убедить врачей, а те, склонившись над ней, мерили пульс. — И стрелы Твои летали!
Марианн Энгел уложили на носилки и понесли к выходу. Мне разрешили поехать с ней в машине «скорой помощи», а Грегор следовал за нами на своем автомобиле. Я держал ее за руку, пока ей делали инъекцию.
— Он ударил в камень, — лепетала она, — и потекли воды, и полились ручьи.
Через несколько минут лекарство подействовало, и Марианн Энгел уснула. Тогда я более подробно пересказал ее медицинскую историю — по крайней мере, то, что знал сам, — чтобы врачи заранее сообщили в больницу. У входа в отделение скорой помощи нас уже ждали два врача и дежурный психиатр, а Грегор взял на себя оформление всех бумаг. Марианн Энгел была без памяти, а я все держал ее за руку и говорил что-то успокаивающее, рассказывал обо всем, чем хотел бы поделиться, но наяву не мог.
В конце концов, я добрался до ветлечебницы. Шерил попросила меня присесть.
— Вы знаете, что такое недостаточность поджелудочной железы?
Я кивнул: дескать, знаю, что такое человеческий панкреатит.
— У собак такое тоже бывает, но у Бугацы не совсем панкреатит. Недостаточность поджелудочной железы встречается у крупных пород вроде немецких овчарок, а симптоматика развивается очень быстро, похоже на наш случай. Проще говоря, ваша собака не может переваривать пищу, расщеплять на маленькие молекулы, из-за нехватки нужных энзимов. В результате питательные вещества не усваиваются и собака все время голодная. Она глотала все подряд, даже растения, чтобы компенсировать нехватку калорий, но, сколько бы ни ела, ничего не усваивалось. Можно сказать, она оголодала до смерти.
Потом доктор добавила:
— Это была плохая новость… А вот и хорошая: вы молодец, что быстро заметили недомогание. Все вполне корректируется с помощью специальной диеты. Вскоре собака станет прежней.
Шерил отвела меня в питомник. Могу поклясться, глаза Бугацы при моем появлении радостно вспыхнули. А может, они вспыхнули просто потому, что Шерил наконец-то ее накормила.
Врачи говорили Марианн Энгел, что лечат ее только от истощения, но на самом деле также внимательно наблюдали за ее психическим состоянием. Грегор часто навещал ее, но визиты эти были скорее приятельскими, чем по долгу службы. Поскольку Грегор сдружился с больной, теперь ею занимался другой психиатр.
Я приходил каждый день, и врачи однажды даже разрешили привести в больницу Бугацу.
Кинотерапия, как они сказали.
Марианн Энгел вышла на улицу, посидеть на солнышке и немного поиграть с псиной. Она поразилась страшной худобе, как будто не запомнила, что болезнь прогрессировала прямо у нее на глазах. Впрочем, Бугаца совершенно не держала зла на хозяйку, забросившую ее в самый нужный момент. Собаки все такие глупые.
Больную выписали в конце недели, вопреки самым категоричным возражениям лечащего врача. Я тоже колебался: самый худший вред себе Марианн Энгел причинила простым небрежением к потребностям организма. Вдобавок вырезала мое имя на груди — намеренно и страшно заставила меня почувствовать вину не только за недостаточную о ней заботу, но еще и за то, что я сам сделался причиной ее страданий. Впрочем, здоровье Марианн Энгел поправилось, и дальше удерживать пациентку без судебного предписания было нельзя. Я, как ни старался, не смог уговорить ее остаться в больнице еще хоть на пару дней. Когда мы вернулись, Бугаца стала носиться по всему дому и опрокинула цветок, который совсем недавно обгладывала.
Уже на второй день дома Марианн Энгел принялась срывать с себя одежду — жаждала упасть на очередной камень. Бинты на груди она тоже размотала.
— Я не могу вот в этом слушать!
Я не собирался допустить повторения прежних событий. Я уже два раза видел, как она себя доводит. Третьего раза не будет; я не позволю ей пятнать свою плоть моим именем.
Дальнейшее сложно назвать спором — ведь во время спора люди обмениваются противоположными мнениями, а тут говорил только я: убеждал, орал, улещивал, угрожал, упрашивал, требовал, обращался к логике, взывал к чувствам, — говорил, говорил, говорил, а она ничего не слушала.