— Ну, я был тогда ребенком. Дети доверчивы.

— И очень восприимчивы. Знаешь, ведь никто не знает, как это происходит… Наверное, надо очень сильно не любить ребенка, чтобы он перестал верить в солнце. И если ему не встретится никто, кто вернет ему надежду, то он обречен стать…

— …гореломом, — закончил Ян сухо. — Не ты первая, кто проводит параллель между солнцем и любовью.

Амилия тихо засмеялась:

— А ты надеялся услышать из моих уст свежую истину?

— Вдруг ты знаешь?

— Нет. Но я знаю, что нет никого, кто не мог бы любить. Есть те, кто не хочет или ленится. Есть те, кто страшится. Но всегда найдутся те, кто готов рискнуть.

— А есть те, чья любовь несет беду.

— Когда женщина ждет ребенка, она не уверена, что тот будет счастлив. Она знает, что жизнь непредсказуема и в ней полно бед. Так что же, она обрекает его на несчастья, рожая?

— А стала бы она его рожать, если б знала, что он обречен на несчастья?

— Ты не так спрашиваешь. Лучше спроси так: а перестала бы она его любить, если бы знала, что он обречен на несчастья?

— Иногда несчастье так велико, что человек не в силах с ним сражаться.

— «Если вы считаете свою беду неодолимой…» — с неясным выражением процитировала Амилия. — Разбивая беду, ты не уничтожаешь ее, а множишь. К тому же, хоть скала и сокрушит волну, но однажды распадется сама… Лишь океан поглотит волну без остатка.

— Если пропускать через себя все, то недолго протянешь.

— Зато боль разделенная — вдвое меньше.

— То есть ты обрекаешь того, кого любишь разделять страдания? Вместо того чтобы оберегать его от них?

Девушка промолчала. Пауза была невелика, но показалось насыщенной и многозначной. Не для Яна — для его собеседницы. Что-то Амилия переживала в этот миг, сильно далекое от настоящего момента.

— Скажи, а твой жених ушел поэтому? Надоело делить боль?

— Муж, — поправила Амилия. — Откуда ты…

— Видел кольцо в чашке.