Он улыбнулся.

― За рулем нет, не бойтесь. И редко, у меня слишком много здравого смысла, а это опасно. Влияет на людей по-разному, а когда выясняешь, как это влияет на тебя, иногда уже слишком поздно. Слышали, он сказал, что пишет книгу? Если останется и будет продолжать курить, то никогда не напишет. Годами будет думать, что нужно только завтра начать, и это будет лучшая в мире книга… Но никогда не начнет. Это и делает марихуана ― создает иллюзии и откровения, но отнимает волю, чтобы воплотить их в жизнь. Он закончит, как тот старик, будет кашлять на солнце и видеть сны… Что будете делать, если он вернется и скажет, что бабушка категорически отказывается вас видеть?

― Не знаю пока.

― Скажу, что сделал бы я. Если он скажет, что она не примет вас, ответьте, что желаете услышать это от старой леди лично. Если он этого не разрешит, скажите, что можете признать власть не пускать к ней только за настоящим доктором, и что требуете вызвать доктора из Бейрута для немедленного осмотра. Вы сможете сделать это очень вежливо. Спросите, какого доктора он рекомендует и какое время завтра для него удобно. Потом скажете мне, и я вас привезу.

Он говорил странно невыразительным голосом, но что-то меня насторожило.

― Что вы предполагаете?

― Ничего. ― Он опять пожал плечами. ― Мне кажется, что дела здесь идут в основном в соответствии с его волей, и мы знаем только с его слов, что не осталось денег. Она была ― повторяю, была ― очень богатой леди.

― Но семью не волнуют… ― Я замолчала. Бесполезно, видимо, объяснять Хамиду, что никто не собирается препятствовать бабушке Ха получать за собственные деньги нужные ей удовольствия. В любом случае, тут есть и другие причины для размышления, не только деньги. Я сказала медленно: ― Если правда, что она прекрасно себя чувствует, то и отлично может сама о себе позаботиться и не поблагодарит меня за вмешательство. Все, что я хочу знать, достаточно ли у нее сил, чтобы избавляться от своих порочных бриллиантов приятными для себя способами. Скорее всего, он не обманывает, что она это уже сделала.

― Очень похоже. ― Не знаю, значил ли холодный тон Хамида, что он думал об очевидной экономии, заметной здесь на каждом шагу, и золотых часах Джона Летмана ― Ничего не предполагаю, но у меня очень неприятный характер.

― А у меня тоже. И если он правда курит марихуану, то есть гашиш, тогда… ― Я вздохнула. ― Решено, буду настаивать, что бы он ни сказал. Очень жаль, что заставила тебя тут торчать, ты очень терпелив.

― Вы оплатили мою машину на целый день, и мое время тоже. Как я его провожу, не важно, а когда сидишь на солнце и куришь, экономится бензин.

Я засмеялась.

― В этом что-то есть. И ты прав, я должна ее увидеть. Если нужно, устрою здесь сущий ад.

― Нет необходимости.

Я подпрыгнула. Не слышала, как мистер Летман вернулся, но он стоял тут, а недалеко от него Яссим быстро пробирался по теневой стороне аркады и выглядел очень суетливо. Джон очевидно имел довольно бурный разговор, во всяком случае совершенно проснулся, даже ожил.

― Она примет меня?

― Да, она примет вас, но, боюсь, позже. ― Он сделал извиняющийся жест. ― Извините, я пытался ее убедить, но у нее не слишком хороший день, поэтому не хотел настаивать. У нее был недавно приступ бронхиальной астмы, незачем беспокоиться, но это иногда мешает ей спать. Она слышать не хочет о докторах, и, так как у нас остался с осени рецепт, а тогда было то же самое, я ее тоже не пытаюсь переупрямить. В общем-то лечение создает больше хлопот, чем болезни, она находит этот процесс очень грустным. Сказать по правде, ваш визит ее очень развеселил.

― Прекрасно. Обещаю не утомлять ее.

― Вы договорились с водителем? Сейчас я организую для вас комнату, прежде чем опять пойти к вашей бабушке.

― Все решено. Хамид вернется завтра.