– Иди на поле, Берта, я все решу, – сказал второй мужчина.

Они явно пытаются не засмеяться! Что один, что второй, оба идиоты, не понимающие серьезности ситуации?

Ай, да кого обманываю, самой же смешно. Подумать только – мне сейчас должно быть двадцать три, а я такой ерундой занимаюсь.

– Ну, Снорри… – вздохнул отец мальчика. – Значит, тебя обидела умная девочка?

– Да! Она казала…

Прежде чем мальчик успел договорить, его отец дал ему мощную затрещину, отчего тот едва не упал и разнылся еще больше.

– Стыдно! Девочка его обидела… Иди к матери! – мужчина прикрикнул и мальчик, рыдая, пошел обратно под юбку своей мамаши. Но суровое выражение лица мужчины сразу же сменилось на веселое, когда его сын ушел достаточно далеко. – Ну как ты, Борт? Женушка все не пускает по кружечке меда хряпнуть, а?

– Да иди ты, Ульк, – в голос засмеялся мой отец и крепко пожал ему руку. – И вообще, цыц! Вороненок мой все понимает, донесет еще мамке-то… М? Майя?

Я стала яростно качать головой и показала большой палец, пытаясь убедить отца в том, что его разговорчики уйдут со мной в могилу.

– Хех, и вправду умная, как ворон! – засмеялся Ульк и, протянув руку, потрепал меня по голове. – На-ка, держи, за моего балбеса.

Он достал из узелка на поясе большое красное яблоко, и я тут же жадно схватила его обеими руками и также стремительно впилась в него молочными зубами. Твою мать, как же это вкусно! У нас яблоки были редким угощением, потому как деревьев не было, а в лесу попадались только дикие, кислые. Сладость, растекшаяся у меня во рту, сочная мякоть фрукта заставили меня невольно широко улыбнуться, и Ульк, видя это, тихо засмеялся.

– Заглядывайте к нам, еще угощу, вороненок! – он еще раз потрепал мои короткие светлые волосы. – Ладно, еще увидимся, Борт!

– Хорошего урожая, Ульк! – отец махнул рукой и они разошлись. Взглянув на меня, он негромко сказал: – Вот это моя девочка!

Солнце медленно ползло по небосводу где-то на юге. Здесь оно никогда не бывало в зените, а ближе к зиме и вовсе совсем низко склонялось к горизонту, будто бы не желая оставлять северный народец без своего тепла. Вскоре оно медленно начало сползать все ближе и ближе к горизонту, предвещая скорое наступление вечера.

Примерно в час или два дня мы пошли обратно домой. Разумеется, работа на сегодня не закончена, но всем не помешало бы подкрепиться. Родители быстро связали тонкими веревочками срезанный урожай в большие, толстые пучки и вскинули их себе на плечи. Не знаю, сколько они весят, но мать могла поднять лишь два таких, в то время как отец нес сразу шесть, едва не роняя. И я помогла! Папа торжественно вручил мне маленький, тонкий пучок, который, по примеру родителей, закинула на плечо и вместе с ними бодро шагала к деревне.

Когда же мы пообедали, папа отвел меня к Хьялдуру, который в это время дня мирно посапывал на гамаке, растянутом между двух вековых деревьев. Папа ушел дальше убирать урожай, а я осталась со своим учителем, а по совместительству и нянькой. Как обычно, рассказала ему про свой день, и от приключившейся истории с мальчиком он так засмеялся, что грохнулся с гамака на твердую, протоптанную землю.

Когда же мы наконец уселись за стол в его хижине, он принялся рассказывать про чудеса, увиденные им в лесу. Причем не совсем уверена в том, что из этого правда, а что выдумка друида, чтобы позабавить ребенка, но все рассказанное было удивительным и интересным, даже будничные сборы трав и осенних грибов.

В момент, когда он рассказывал про какие-то безумно интересные, по его мнению, грибы, мое лицо исказила гримаса боли. Шаман тут же кинулся ко мне, а я обеими руками обхватила голову. Маленькая черепушка будто бы раскалывалась, как во время сильного похмелья, а в ушах громко била кровь.

– Что с тобой, Майя?! – взволнованно закричал он и принялся бегать по всей хижине.

– Голова болит… – простонала, чувствуя, как пересыхает во рту.