Но Сергей не мог предположить в тот миг, какой фортель выкинет Петька!

Мальчуган быстро нагнал «музыканта», пристроился к нему вплотную и двигался рядом почти до самого выхода, где движение толпы вообще смешалось, люди натыкались друг на друга и, ругаясь, отталкиваясь, стремились поскорей выбраться из этой кутерьмы.

На условленном месте Сергею долго ждать не пришлось. Петька вынырнул из толпы, заговорщицки подмигнул и жестом позвал за собой.

По дороге чекист встревоженно спросил:

— Ты что, упустил?

— Это я-то? — Петька победно ухмыльнулся и шмыгнул носом. — Задание выполнил что надо!

— Как же сумел так скоро до места довести? Может, он куда зашел для отвода глаз…

— Дурак я, что ли, за ним топать? Тут, в документике, все прописано. Глянь-ка! — и протянул черный кожаный портмоне.

— Откуда? — предчувствуя неладное, Сергей строго посмотрел на «коммерсанта».

— Шаланда поплыла без кормы. Как в цирке: «алямс!» — и ваших нет, — балагурил мальчишка, все еще не понимая, чем вызвал неудовольствие Сергея. — Приметил я, что он карман вроде как нечаянно потрогал. Ага, думаю, значит, что-то есть. Проверил — кошель толстущий, в таком документ водится, как пить дать. Ну, я его и того…

— Да ты понимаешь, что наделал? — Сергей от растерянности даже приостановился. — Я ж тебя в милицию должен сдать!

Петька обиженно заморгал.

Сергей глянул в его лучистые глаза и понял: объяснять что-либо бесполезно. Подумал: «Не догонять же теперь владельца. Дескать, простите милосердно, по ошибке сперли…»

— Ладно уж, ступай. Сам за тебя отвечу, — вздохнул Сергей и раскрыл портмоне. Он извлек оттуда рукопись антисоветской прокламации и удостоверение на имя Ивана Кумскова, музыканта 37-х Тихорецких советских пехотных командных курсов.

Ветер за окном усилился — застучала сильнее форточка. Бухбанд поднялся, впустил в комнату струю свежего воздуха, затем плотно прикрыл форточку, подложив кусочек старой газеты.

Было два часа ночи. Он запер бумаги в сейф, прикрутил фитиль в лампе и улегся на скрипучий старый диван. Одеялом ему вот уже который год служила потертая солдатская шинель. Он натянул ее до подбородка, зябко поежился и прикрыл усталые веки. Казалось, что сразу же навалится сон: тяжелый, беспробудный.

Но сон не шел. Утомленный мозг работал с необычайной четкостью. Бухбанд снова и снова возвращался к событиям последних дней, анализировал факты, взвешивал решения, размышлял над последствиями.

Вечером Гетманов докладывал ему о расследовании убийства милиционера на железной дороге. Как и предполагал начальник оперативного отдела, розыски штабс-капитана Городецкого и его жены ничего не дали. Беглецы как в воду канули. Пожилой милиционер рассказал чекисту, как опознал бывшего сотрудника Освага, передал изъятые у него листовки и пистолет.

Листовки начинались словами: