«Она врёт, — подумал Терехин злобно. — Она всё врёт. Отец мёртв, он не мог её послать, а я не неудачник. И у меня нет никаких проблем…»
— У тебя нет проблем? — Мумурон вновь начал/начала/начало противно крякать. — Ну тогда приготовься, парень, сейчас они у тебя начнутся!
И, по–прежнему мерзко крякая, существо принялось кружить вокруг головы Терехина, бить его крыльями по шапке и носу. Тот долго не смог этого терпеть и в течение получаса гонялся за Мумуроном по улице, пытаясь ударить его сумкой. Но чёртова утка всё время уворачивалась от ударов… а потом он очнулся в психушке. Таким образом предсказание Мумурона сбылось — у него действительно начались проблемы.
Врачи, естественно, его рассказу не поверили, чего, впрочем, и следовало ожидать. Сам же Терехин, в отличие от них, не считал себя больным. Он был твердо уверен — Мумурон существовал на самом деле, но лишь он один мог видеть и слышать его.
Спустя два месяца Терехин был выпущен из больницы и вернулся домой к молодой жене. Жизнь вновь вошла в привычное русло, ничто не нарушало её спокойного течения. Работа — дом, работа — дом. Деньги, еда, секс. И опять: работа — дом…
Но однажды, когда Катерина улетела вместе со сборной девушек на какой–то чемпионат по баскетболу (это было спустя семь месяцев после того, как Терехина выписали), Мумурон вернулся.
На этот раз он вёл себя прилично. После недолгих уговоров Терехин позволил ему войти в свой мозг, и теперь они могли общаться мысленно. Как выяснилось, Мумурона действительно послал отец Терехина, ныне покойный, а сам Мумурон был никем иным как Райской Птицей. Он мог общаться с мёртвыми, мог путешествовать сквозь времена и пространства — лишь тогда он покидал голову своего подзащитного, своего симбионта. Вместе они попытались основать Комитет По Общению С Загробным Миром (за определённую плату любой человек смог бы поговорить со своим покойным родственником), но никто не отнёсся к этой гениальной идее серьёзно, и Терехина в третий раз упрятали в психушку.
Героический поступок
Когда Юрий вбежал в кухню, визг уже прекратился, но в его ушах всё ещё продолжало звучать его эхо. Марина стояла, вжавшись в холодильник, Русаков нависал над ней — огромный, как никогда. На анализ происходящего времени не было, и Юрий, стремясь защитить Марину любой ценой, врезался в спину её обидчика, вложив в этот удар всю свою силу.
Русаков взвыл и полетел на подоконник, Марина снова завизжала и начала махать руками. Ударившись лбом о деревянную раму окна, санитар, словно мячик, отлетел назад и рухнул на пол — прямо под ноги тяжело дышащего Юрия.
— Верёвка есть? — быстро спросил следователь у Марины, которая уже вновь умолкла. Глаза девушки были расширены от… ужаса? Она попыталась что–то сказать, но смогла выдавить из себя лишь нечто вроде:
— Ты… Быы…
После этой многозначительной фразы она с того ни с сего начала хихикать. Юрий с недоумением уставился на неё, пытаясь установить причину смеха, но потом до него дошло, что у девушки просто шок. Продолжая смеяться, теперь уже истерично, Марина сползла по стенке холодильника на пол, халатик её задрался, обнажив стройные ножки. Русаков на полу захрипел. Рот у него был приоткрыт.
Во всём своём теле Юрий ощущал сильнейшую вибрацию. Да, давненько он не принимал участия в таких активных действиях. Драться по настоящему ему в последний раз приходилось на третьем курсе, а за свою следовательскую карьеру он ещё ни разу не участвовал в аресте преступника. Ну что ж, вот поучаствовал. Теперь осталось только преступника связать — и дело с концом! А как ловко Русаков убедил его в том, что невиновен! «Да, а я‑то поверил, повёлся, как дурак».
— Таракан, — вдруг произнесла Марина (она, оказывается, уже не смеялась).
— Чего? — не понял Юрий.
— Я завизжала, потому что… ха… на меня с потолка таракан свалился, вот я и испугалась. Понимаешь?
Юрий нахмурился. Таракан? С потолка?
— На потолке? — осторожно спросил он вслух.
— Чё на потолке? — удивилась девушка, поднимаясь. Лицо её было раскрасневшимся. — Таракан, что ли? Хы! Ну, был он на потолке, да. А потом с него… ну, свалился. Я же тебе уже сказала. А Юрка… он ничего мне не сделал!