Женщина вздрогнула и несколько раз моргнула. Юрий отметил, что для разнообразия было бы довольно интересно заняться сексом с беременной. Патологично такое желание или нет? Нормально ли, что он вообще об этом думает? А, чего волноваться, у каждого человека бывают подобные мысли. Не только у следователей.
— Я… я не знаю, — прошептала Русакова. — Вроде бы всё было как и положено. Не думаю, что он мог быть голубым.
— Ещё один нескромный вопрос. Не предлагал ли вам Лаховский когда–нибудь совершить половой акт анально?
Женщина покраснела сильнее.
— Я отказываюсь отвечать.
Пришлось объяснить ей, что утаивание от следствия нужной информации уголовно наказуемо. Она просто обязана ответить во избежание ненужных проблем.
— Вы злоупотребляете своим положением! — заявила наконец Русакова. — Вы не имеете права задавать мне подобные вопросы!
Ещё не хватало, чтобы ты, сука, накатала жалобу, подумал Юрий. Нет, ты должна мне ответить, и ты ответишь. Мне нравится вгонять тебя в краску.
— Убийца до сих пор на свободе! — избрал он другую линию повеления. — Поймите, Нина, мужчины теперь подвергаются огромной опасности. Что, если следующей жертвой маньяка станет ваш муж? Не думаю, чтобы вы хотели этого. Вдруг убийство как–то связано с прошлым Саши и с теми, кто был с ним когда–то близок? Вдруг опасность угрожает и вам?
Кажется, ему удалось посеять в сознании женщины зерно сомнения. Она задумчиво уставилась в пол, обдумывая сказанное Юрием.
— Я повторяю вопрос, — начал тот, но беременная не дала ему договорить.
— Я поняла вопрос, не надо мне ничего повторять. Да, Саша предлагал мне однажды заняться этим, но как порядочная девушка, я ему отказала. Вскоре после этого его положили в больницу, и… больше я его не видела. При мне он ни о каких мужчинах и о связях с ними не говорил. Он вообще говорил мало. А в последние недели перед… ну, перед тем как он лег в больницу, был таким мрачным, ничего не хотел делать.
— Так Лаховский сам лёг в больницу?
— Ну да. Он понял, что с ним происходит что–то не то, и… ну, он говорил что–то про как бы добровольную изоляцию. Не помню. Ну а с работы его уволили, и он всё время дома сидел. Не гулял со мной, ничего. А думаете, мне интересно было сидеть каждый вечер на диване и слушать, как он молчит? Я тогда ещё работала — за кассой в универсаме сидела. Это сейчас мне муж работать запретил — говорит, что женщины работать не должны, а обеспечивать их должен муж. И я с ним в общем–то согласна. В общем, я по вечерам сама к нему приходила, потому что Саше, видите ли, неохота было ко мне тащиться. Я сказала, что уйду от него, если всё будет продолжаться в таком же духе. Зачем мне это? Он попытался покончить с собой, но… сестра его спасла. А потом он лёг в больницу.
— Понятно. И последний вопрос. Тоже, если прямо сказать, не очень–то скромный. Ваш муж, Юрий Русаков, он, случайно…
— В ту ночь он был дома!
— Как он относится к гомосексуализму, я хотел спросить.
— Никак. Не знаю. Откуда я знаю?! — закричала Русакова вдруг. — Вы что, подозреваете его?!
— О, господи, нет! — воскликнул Юрий. — Я только задал вопрос. Последний. В общем, спасибо, Нина, вы нам очень помогли.
Она лишь недовольно фыркнула и ничего не сказала. Юрий вновь подумал о том, что неплохо было бы заняться с ней сексом, причём, именно анальным, но тут же эту мысль от себя отбросил. У него родилось нехорошее предположение, что это дело каким–то образом на него влияет, разлагая психику и отклоняя её от пределов нормы. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Хотя, если рассудить, то так и должно быть. Кто–то из авторитетов криминалистики (а может и нет — Юрий не помнил) говорил, что для того, чтобы поймать преступника, следователю прежде всего нужно понять его психологию. Он должен сам научиться мыслить патологично, если хочет выиграть.